Сердце ночи

Злата тоже выгорела. Может, так оно и лучше? Может, с пепелищем вместо души в этом темном месте будет проще. Ведь обе они знают – нет Злате больше пути из Горяевского. Кто-то должен присматривать за башней и за тем злом, что в ней заточено. Изнутри присматривать, веками. Дозором обходить эти черные стены, ухаживать за домом и могилами Оксаны и Насти, пытаться не сойти с ума, надеяться…

Не работала волшебная вещица. Не работала! Степан вдоль и поперек исходил проклятое болото, сжимая в кулаке наконечник, представляя замок. Без толку! А топь насмехалась, напускала туману, водила кругами, заманивала черными колодцами гнилой болотной воды, предлагала нырнуть, поискать самому. А если не получится, так и остаться там, под водой. Что ж возвращаться в мир людей, когда в этом безмолвном мире и так хорошо?

И безвременники ходили следом, как привязанные. Приближаться боялись, но не отступались. Их было много, так много, что в одиночку не управиться. Оттого и спал Степан вполглаза. Считай, и не спал вовсе, в сером туманном мареве потерял счет дням, сбился с пути. Раньше вот видел все тайные тропы, а теперь не получалось. От усталости хотелось лечь прямо в болотную жижу, закрыть глаза, прислушаться к колыбельной, что пела ему топь, заснуть навсегда. Уже и ложился, и глаза закрывал, но в самый последний момент вскакивал, хватался за охотничий нож, принимался кромсать туман и выплывающих из него безвременников. Кричал в голос, до сипа, до боли в горле. Только чтобы не уснуть, не поддаться мороку, не провалиться в беспамятство.

Но не вышло. Провалился. Не в беспамятство, а в черное болотное оконце. Хлебнул мертвой воды, забарахтался, пытаясь ухватиться хоть за что-нибудь. Да не за что было хвататься. Добилась своего топь, верная Вранова подружка. Вот и не станет пограничника Степана Белобородова. Да и бог бы с ним! Без него мир ничего не потеряет. В другом беда – не станет его, некому будет помочь девочкам. Не управятся они с нежитью без замка. Сам пропал ни за грош, и девочек погубил… Оттого, наверное, и продолжал рваться из трясины, месил ногами топкую грязь, рвал жилы, кричал в ярости.

По крику его и отыскали Дмитрий с Артемием. Были они такими же измученными, как и сам Степан, худыми, почерневшими от усталости. Но из трясины его, полумертвого, беспамятного, вытащили.

– Нашел? – спросили в один голос.

А что он мог им сказать? Что не работает волшебная вещица? Что напрасны их надежды?