Сердце ночи

Гарц не знал, что перенесется в свое время. Мы теперь знали. Принять какое-то решение казалось невозможным. При одной мысли, что мы расстанемся навсегда, сердце начинало ныть от невыносимой боли, и мы просто перестали об этом говорить. Однако я знала, чем для Грега являлась его мечта. Он не раз рассказывал мне о мучительной жизни вампира, о темноте, которая постепенно заполняет его изнутри, делая все более холодным и равнодушным ко всему на свете. Грег боролся с ней, как мог. Я уже говорила, что он давно отказался от человеческой крови, никого не убивал без надобности, пользовался своими сверхспособностями исключительно как средством выживания и никогда не злоупотреблял своей властью над обычными людьми. Полюбив, Грег еще успешнее боролся с Тьмой внутри него. И вот сейчас он должен был принять решение. Вариантов, на мой взгляд, было два: или он выполнял условия поверья и становился человеком, навсегда расставшись со мной, или оставался вампиром и не разлучался со мной. Ничего другого быть не могло, я это четко понимала. Мы не говорили на эту тему вот уже месяц, просто жили вместе, наслаждаясь каждым днем. Я старательно отгоняла мрачные мысли, понимая, что рано или поздно Грег должен что-то решить. Но он тоже пока делал вид, что все прекрасно, не отходил от меня, был нежен и внимателен. И как же я любила его!

— Меня это мучает, — тихо повторил Грег и

повернулся ко мне.

Его бледное прекрасное лицо исказило страдание, глаза словно выцвели и выглядели потухшими, побелевшие губы сжались. Я не ответила, решив дать ему возможность высказаться. Словно по молчаливому уговору мы не касались этой темы. Но, видимо, настало время.

— Знаешь, Ладушка, я ведь решил, что останусь вампиром. При одной мысли, что мы должны разлучиться навеки, все внутри меня умирает. — Он криво усмехнулся и добавил: — Хотя, наверное, дико это слышать от вампира, который по сути — мертвец!

— Ты не мертвец! — возмутилась я и тут же прикусила язык, жалея, что не сдержалась.

Грег приблизился, сел на пол у моих ног, поднял голову и, не мигая, смотрел мне в глаза. Меня затопила нежность, смешанная с болью. Я тоже не могла даже на миг представить, что он навсегда исчезнет из моей жизни и из этого времени. При одной только мысли мне становилось дурно и казалось, что я умираю. Невольные слезы обожгли сомкнувшиеся веки. Я не хотела, чтобы Грег видел, как я плачу. Он всегда так расстраивался, так остро реагировал. К тому же это были первые слезы за весь наш счастливый безоблачный месяц. Я изо всех сил постаралась взять себя в руки, чтобы не показывать, как мне больно. Но ведь он был вампиром и видел меня насквозь, хотела я этого или нет.

Грег придвинулся, обнял мои колени и уткнулся в них лбом. Я машинально начала перебирать его шелковистые волосы. Мои пальцы дрожали.

«Все хорошо, — твердила я про себя, — все хорошо... Из любого положения имеется оптимальный выход. Просто нужно его найти».

— Я люблю тебя, — прошептал он, не отрывая лицо от моих колен.

— Я люблю тебя, — как эхо повторила я, целуя его макушку.

Грег поднял голову, в его глазах затаилась боль. Я склонилась и начала целовать его задрожавшие губы, но он застыл, не отвечая мне ни единым движением.

— Невыносимо! — сказала я, оторвавшись.

— Я постоянно об этом думаю, — прошептал он. — И все больше склоняюсь к мысли, что нам нужно успокоиться и просто жить, ничего не предпринимая. Ты повзрослеешь, потом состаришься, потом...

Я явственно ощутила, как Грег вздрогнул.

— Да, потом я умру, — закончила я за него. — Естественный ход вещей. А тебе вечно будет восемнадцать! И как ты себе представляешь

нашу жизнь, скажем, лет через двадцать?

— Я уже говорил тебе, что для меня время имеет несколько другие величины, — медленно произнес он, — поэтому я давно взял себе за принцип жить «здесь и сейчас» и не заглядывать в будущее.

— Да, знаю, — как можно более спокойно ответила я, — но я подумала о другом. Ведь ты можешь осуществить свою мечту, когда я уже... уйду.

Грег вдруг вскочил. Я с испугом наблюдала, как он сжал руки и замотал головой, застонав сквозь зубы. Казалось, он преодолевает сильнейшую боль. Я тоже вскочила и схватила его за окостеневшие пальцы, стараясь заглянуть в глаза. Но он отбежал к стене и уперся в нее лбом. Я приблизилась, помедлив пару секунд, обняла его сзади, прижавшись щекой к спине.

— Неужели ты не понимаешь, что я уже никогда и никого не смогу полюбить? — глухо проговорил он. — Как ты можешь предполагать, что я после твоей смерти смогу?! Как такая мысль вообще пришла тебе в голову? Пойми, ты моя единственная любовь, навечно! И только это имеет смысл!

Я молча прижалась к нему, в душе зрело решение.