Сердце обалдуя

– Я… я умоляю простить меня, – залепетал он. – О, ради всего святого, примите мои извинения. Я не должен был так говорить.

– Нет, должен! Еще как должен! – с жаром отвечала девушка. – Вы еще не то должны были сказать. Из-за этого ужасного человека вам теперь не побить рекорд! Ах, почему я всего лишь слабая женщина и не умею красиво выражаться!

Неожиданно для самой себя, она оказалась вдруг рядом с Честером и взяла его за руку.

– Ах, как я была несправедлива к вам! – чуть не плакала она. – Я думала, вы холодный, чопорный формалист. Мне были отвратительны ваши кривлянья, когда вам не удавался удар. Теперь я вижу все! Вы сдерживались ради меня. Сможете ли вы простить мне это?

Честер, как я уже говорил, не отличался проницательностью, но все же не надо быть семи пядей во лбу, чтобы правильно истолковать взгляд, которым одарила его Фелиция, и нежное пожатие руки.

– Боже! – дико вскричал он. – Не может быть!.. То есть я?.. То есть вы?.. Неужели теперь?.. В смысле, могу ли я надеяться?

Ее взгляд придал ему силы. Он вдруг исполнился решимости.

– Послушайте, кроме шуток, выходите за меня, а?

– О да, да!

– Любимая! – воскликнул Честер.

Он сказал бы и больше, но помешала «Инвалидная команда», в полном составе прибежавшая к месту событий с извинениями. Честер посмотрел на них и подумал, что никогда еще не встречал таких симпатичных, обаятельных и во всех отношениях милых людей. Сейчас он готов был обнять их и даже решил как-нибудь встретиться с ними и хорошенько все обсудить. Он принялся уверять Землекопа, что тот напрасно сокрушается.

– Ничего страшного, – говорил Честер, – вам не за что извиняться. Я и сам виноват. Лучше позвольте представить вам мою невесту, мисс Блейкни.

«Инвалидная команда», все еще тяжело дыша, рассыпалась в любезностях.

– И все-таки, друг мой, – продолжил Землекоп, – это было… непростительно. Испортить ваш удар. Я и помыслить не мог, что мяч улетит так далеко. Счастье еще, что вы не играли важный матч.

– В том-то и дело, – простонала Фелиция, – он шел на рекорд поля, а теперь не сможет побить его.

Члены «Инвалидной команды» все как один пришли в ужас от такой трагедии и побледнели, однако опьяненный любовью Честер лишь рассмеялся.

– Что значит не смогу? – задорно воскликнул он. – У меня еще целый удар в запасе.

И, беззаботно подойдя к мячу, легким движением клюшки отправил его прямиком в лунку.

– Честер, милый! – позвала Фелиция.

Смеркалось. Вокруг не было ни души. Влюбленные неспешно прогуливались по парку.

– Что, любимая?

Фелиция помолчала. Она боялась обидеть Честера, и это причиняло ей нестерпимую боль.

– Тебе не кажется… – начала она. – То есть я подумала… В общем, о Криспине.

– Да-а, старина Криспин!

Фелиция горько вздохнула, но этот вопрос необходимо было прояснить. Как бы там ни было, она должна сказать все, что думает.

– Милый, когда мы поженимся, ты не будешь возражать, если Криспин станет гостить у нас не так часто?

– Боже, – Честер даже вздрогнул от неожиданности, – неужели он тебе не нравится?

– Не очень, – созналась Фелиция. – Мне кажется, я недостаточно умна для него. Я его с детства терпеть не могла. Но, конечно, вы с ним такие друзья, и…

Честер с облегчением расхохотался.

– Друзья?! Да я этого умника на дух не переношу! До чего мерзкий тип! Да таких зануд еще поискать! Я притворялся его приятелем, потому что думал, это поможет мне стать ближе к тебе. Этот Криспин – угроза для общества. Да я в школе его лупил каждый день. Если твой братец Криспин попробует переступить порог нашего домика, я на него собак спущу.

– О, милый! – прошептала Фелиция. – Мы будем очень-очень счастливы. – Она взяла Честера под руку. – Расскажи мне, любимый, – промурлыкала девушка, – как ты лупил Криспина в школе.

И они побрели навстречу закату.

Волшебные штаны

© Перевод. Н. Трауберг, наследники, 2012.

– В конце концов, – сказал молодой человек, – гольф – только игра.

Говорил он громко, а вид у него был такой, словно он следует ходу мысли. В курительную клуба он пришел ноябрьским вечером и молча сидел, глядя в камин.

– Забава, – уточнил он.

Старейшина, дремавший в кресле, окаменел от ужаса и быстро взглянул через плечо, опасаясь, как бы слуги не услышали этого кощунства.

– Неужели это говорит Джордж Уильям Пеннифазер? – укоризненно спросил он. – Мой дорогой, вы не в себе.

Молодой человек покраснел, ибо был хорошо воспитан и, в сущности, добр.

– Может быть, – согласился он, – я перегнул. Просто мне кажется, что нельзя вести себя с ближним, словно у него проказа.

Старейшина облегченно вздохнул.

– А, вон что! – сказал он. – Вас кто-то обидел на площадке. Что ж, расскажите мне все. Если не ошибаюсь, играли вы с Нэтом Фризби, и он победил.