Сердце — одинокий охотник

— Мне почему-то кажется, что он побежал к тебе домой. Помоги нам его найти.

— И как же я сама до этого не додумалась? Бьюсь об заклад, что бедный малыш давно сидит у меня.

Мистер Бреннон попросил у кого-то автомобиль. Он, мистер Сингер и папа сели в машину вместе с Мик и Порцией. Никто не знал, что сейчас переживает Братишка, кроме нее, Мик. Никто не знал, что он убежал, думая, будто спасает свою жизнь.

В доме у Порции было темно, только луна бросала квадратные отсветы на пол. Едва они туда вошли, как сразу же выяснилось, что в обеих комнатах никого нет. Порция зажгла в передней лампу. В квартире пахло мускусом, повсюду висели вырезанные из журналов картинки и лежали кружевные скатерти и кружевные накидочки. Но Братишки здесь не было.

— Он приходил! — вдруг воскликнула Порция. — Я вижу, что здесь кто-то был.

Мистер Сингер нашел на кухонном столе карандаш и листок бумаги. Он прочел, что там было написано, и показал остальным. Буквы были круглые, неровные, но смышленый малый сделал только одну грамматическую ошибку. Там было написано:

«Дорогая Порция, я уезжаю в Флариду. Скажи всем.

С уважением Братишка Келли».

Они стояли молча, обалдев от изумления. Папа выглядывал за дверь и рассеянно потирал нос. Потом все решили снова сесть в машину и поехать к шоссе, ведущему на юг.

— Обождите минутку, — остановила их Мик. — Хотя Братишке всего семь лет, у него хватит ума не сказать, куда он бежит, если он в самом деле хочет убежать. Насчет Флориды это просто вранье.

— Вранье? — переспросил папа.

— Факт. Братишка слышал только про два места — про Флориду и про Атланту. Мы с ним и с Ральфом не раз бывали на дороге в Атланту. Он знает, как туда попасть. Вот туда он и двинулся. Он любит рассказывать, что будет делать, если попадет в Атланту.

Они снова уселись в машину. Мик уже полезла на заднее сиденье, но Порция дернула ее за руку.

— Знаешь, что сделал Братишка? — шепнула она. — Только никому не говори. Братишка, кроме всего, стащил с комода мои золотые сережки. Вот уж не думала, что он так со мной поступит!

Мистер Бреннон запустил мотор. Они ехали медленно по направлению к шоссе на Атланту, осматриваясь по сторонам, нет ли где-нибудь на улице Братишки.

Оказывается, в Братишке и правда есть что-то поганое. Сегодня он всех удивил. Раньше это был тихий ребенок, за которым ни разу не было замечено никаких гадостей. Когда кто-нибудь обижался, он всегда конфузился и нервничал. И как только он словчился сегодня такое натворить?

Они чуть не ползком тащились по шоссе на Атланту. Миновали последние дома и двинулись мимо темных полей и лесов. По дороге то и дело останавливались и спрашивали встречных, не видел ли кто Братишку.

— Не проходил ли тут маленький босоногий мальчик в коротких плисовых штанишках?

Но, проехав миль десять, они так и не встретили никого, кто бы его видел. В открытые окна машины задувал холодный ветер, было далеко за полночь.

Они проехали еще немножко, а потом повернули назад, в город. Папа и мистер Бреннон хотели объехать всех ребят второго класса, но Мик заставила их снова повернуть на шоссе в Атланту. Она все вспоминала, как запугивала Братишку. И тем, что Бэби умерла, и Синг-Сингом, и начальником тюрьмы Лоусом. И маленькими электрическими стульями, как раз ему по росту, и тем, что он потом попадет прямо в ад. В темноте все это звучало очень жутко.

Они отъехали от города около полумили, и вдруг Мик увидела Братишку. Фары высветили его впереди очень ясно. Вот смех: он шел по самому краю дороги, подняв большой палец, чтобы его подвезли. За поясом у него торчал кухонный нож Порции, и на широком темном шоссе он выглядел таким маленьким, что ему можно было дать не больше пяти лет.

Они остановили машину, и он подбежал, надеясь, что его подвезут. Снаружи ему не было видно, кто сидит в машине, и он прищурился, будто кидал шарик. Папа ухватил его за шиворот. Он стал лягаться и отбиваться кулаками. Потом у него в руке появился нож. Папа вырвал его как раз вовремя. Мальчик дрался, как звереныш, попавший в ловушку, но в конце концов его втащили в машину. По дороге домой папа держал его на коленях, но Братишка сидел очень прямо, к нему не прислоняясь.

Его пришлось силой волочить в дом, и на шум выбежали все жильцы и соседи. Братишку втолкнули в переднюю комнату, и он забился в угол, крепко сжав кулаки и исподлобья косясь то на одного, то на другого, словно вот-вот кинется драться с ними со всеми.

Братишка не произнес ни слова с тех пор, как они вошли в дом. Но тут он вдруг начал истошно вопить:

— Это Мик! Я ничего не делал. Это Мик!

Таких воплей никто еще отродясь не слышал. Вены у него на шее вздулись, и кулачонки были твердые, как камни.

— Вы меня не словите! Никто меня не словит! — орал он.

Мик потрясла его за плечи. Она твердила, что все, чем она его пугала, выдумки. До него наконец это дошло, но он все равно не мог утихомириться. Казалось, никто никогда его не уймет.

— Я вас всех ненавижу! Я вас всех ненавижу!