Сердце огненного острова

– Добрый день, – неуверенно обратилась Якобина к кучеру, который при виде нее слегка поклонился. – Я – фройляйн ван дер Беек. Вы повезете меня в дом майора де Йонга на Конингсплейн Оост? Вы говорите по-голландски? – быстро добавила она, устыдившись, что во время плавания больше общалась с Флортье, чем учила малайскую грамматику.

– Дадада, – подтвердил кучер, достававший Якобине до плеча, и низко поклонился. – Селамат датанг, нони ван тер Бек! Я, – выпрямившись, он ткнул себя в грудь большим пальцем, – я – Будиарто. Я очень карашо на языке туан и ньоньа бесар де Йонг.

– Вы могли бы подвезти и меня? – вмешалась Флортье со своей прелестной улыбкой. – Мне нужно в отель «Дес Индес». Вам это случайно не по пути?

– Дадада, – проговорил Будиарто, энергично кивая. – Карашо. Очень карашо.

– Ой, спасибо, большое спасибо, – прощебетала Флортье и радостно захлопала в ладоши.

Кучер бросил картонку на землю, повернулся и, щелкнув пальцами, позвал к себе двух туземцев, которые до этого перетаскивали багаж из буксира в павильон. Они моментально принесли чемоданы и шляпные коробки Якобины и Флортье в одну из повозок, запряженных пони. Будиарто указывал по-малайски, в какой последовательности складывать багаж в задней части повозки, орал на носильщиков и даже бил их по рукам. Наконец, недовольно ворча, он потрогал багаж и отослал обоих кивком головы. И тотчас на его лицо вернулась широкая улыбка. С низким поклоном он помог сесть в двуколку сначала Флортье, потом Якобине. Когда он хотел взять саквояж из рук Якобины, она поблагодарила его и вручила только свой зонтик. С громким криком он тряхнул поводьями, и повозка так резко тронулась с места, что Якобину и Флортье отбросило назад.

Повозка круто развернулась возле постоялого двора, перед которым стояли, держа в руках кружки, четыре рекрута с их командиром.

– Всего хорошего, – крикнула Флортье и весело помахала им рукой; четыре рекрута с блаженной улыбкой на юных лицах тоже помахали ей в ответ.

Пони резво, хоть и вразнобой, бежали по дороге. На противоположном берегу канала виднелась башня с квадратным основанием, позади нее на коньке высокой крыши трепетал на ветру красно-бело-синий триколор Нидерландов. Юридически они находились на родной земле и все-таки в одиннадцати тысячах миль от нее. На другой стороне земного шара.

Якобина вздохнула с облегчением, когда от быстрой езды в лицо повеял легкий ветерок. На барже и в таможенном павильоне воздух был жаркий и влажный; блузка под распахнутым жакетом липла к спине, затылок взмок от пота. Крепко вцепившись в стоявший на коленях саквояж, она с волнением выглядывала из-под навеса двуколки. Так вот где обосновались двести семьдесят лет назад голландские мореплаватели. Они построили крепость, чтобы развивать торговлю и защищать торговые пути от своих мощных соперников – Португалии и Великобритании, тоже тянувших руки к сокровищам Азии. Японские серебро и медь они потом выменивали в Китае и Индии на шелк, хлопок и фарфор и с выгодой продавали в Европе. Их интересовали рис, краска индиго, благородная древесина тика, пряности – корица, мускат, гвоздика и перец, а впоследствии – чай и кофе. Эти сокровища обогащали жителей Нидерландов, в том числе удачливого торговца по фамилии Якобус ван дер Беек, состояние которого впоследствии послужило основой для банковского дома Ван дер Беек. Как раз в честь него и назвали Якобину.

Канал закончился. Двуколка прогромыхала через узкий мост с белыми лакированными перилами, перекинутый через другой, поперечный канал. Слева и справа простиралась плоская местность, на которой стояли пакгаузы и другие торговые здания. Вскоре с правой стороны показалась панорама города с плотной застройкой. Пыльная дорога привела к белым воротам в европейском стиле. Будиарто объехал их и, повернув голову к Якобине и Флортье, крикнул: «Амстердамски варот!», перекрикивая грохот встречной конки – трамвая на конной тяге. Свое пояснение он подкрепил многозначительным кивком. Чуть позже он провозгласил, гордо выпятив грудь: «Городской дом!», когда они проезжали мимо белого двухэтажного здания ратуши с башенкой в середине крыши.

Флортье тоже глядела по сторонам, ей не сиделось на месте. Она то высовывалась из-под козырька наружу, то поворачивалась к Якобине, толкала ее в бок, смеялась и непрестанно кричала:

– Ты погляди! Там! И там. Видела?