Сердце огненного острова

– Знаете, – через некоторое время проговорила Якобина, – я могу понять наших соотечественников, устроивших тут Остров блаженства, как вы его назвали. Бастион против таких некрасивых вещей.

– Дело вот в чем, – задумчиво возразил Ян. – Власти острова закрывают глаза на то, что творится вокруг на море. Но ведь и процветание острова зависит, прежде всего, от моря. Увы, правда в том, что причины многих безобразий кроются на острове.

Якобина задумчиво кивнула. Потом пристально посмотрела на Яна.

– Почему вы рассказываете мне все это? И показываете?

Ян повернулся к ней, опираясь локтем на перила.

– Потому что чувствую, что я могу вам это показать и рассказать. Потому что мне кажется, что вы умеете смотреть правде в глаза. Видеть ее такой, как она есть. Потому что вам милее правда, а не приукрашенная ложь, и вы не прочь заглянуть за фасад.

Якобина опустила голову, пытаясь скрыть румянец. Она обрадовалась, что он так думает про нее.

– Это так редко бывает, – продолжал он. – Тем более на Яве. И мне в вас это нравится.

Она покраснела еще гуще, а когда Ян замолк, посмотрела на него из-под полей шляпы. Он нагнулся и с улыбкой заглянул под ее шляпу. Она смущенно отвела глаза, но тут же снова направила их на него и тоже улыбнулась.

– Нам пора возвращаться, – сказал он, дотронувшись до ее плеча. Она кивнула.

Возвращались они другим путем, мимо буддистского храма, старейшего в Глодоке, по словам Яна. Сквозь ворота Якобина увидела слева три небольших храма, а в середине – главный храм; за ним находился внутренний двор храмового комплекса. Она залюбовалась изогнутым, словно киль лодки, коньком крыши, великолепной красной с золотом отделкой и двумя каменными львами, которые взирали на двор со своих постаментов. Через пару улиц Ян купил им в небольшом ресторанчике сатай, обжаренные на огне и политые острым соусом кусочки курицы на деревянной палочке. Пока они ели, он рассказывал о том, что первоначальный храм сгорел в середине прошлого столетия во время китайского восстания, но был потом отстроен заново в своей нынешней роскоши.

– Что послужило поводом для восстания? – поинтересовалась Якобина между двумя кусками курятины; при этом она незаметно поглядывала по сторонам – не возмущается ли кто-нибудь тем, что она ест вот так, на улице, да еще руками. Лишь убедившись, что на нее никто не обращает внимания, она немного успокоилась.

– Произвол нидерландцев, – ответил Ян, пережевывая мясо. – Китайцы всегда были у них под пятой. Потом упала цена на сахар, и многие китайцы, жившие за счет переработки сахарного тростника, оказались за гранью выживания. В ярости они прошли по городу, вооруженные, и убили пятьдесят нидерландских солдат. Местное население, и без того не жаловавшее китайцев, опасаясь за свою жизнь, поджигало целые улицы. В конце концов, в Батавию пришли войска и истребили всех китайцев, более десяти тысяч человек – мужчин, женщин и детей.

Якобина с трудом проглотила последний кусочек сатая, хотя прожевала его в кашицу, слушая Яна.

– Уцелевших китайцев, а их было сотни две, поселили за городскими стенами, чтобы в будущем было легче держать их под контролем, – продолжал Ян, когда они отправились дальше. – Долгое время после этого в Батавии позволялось селиться лишь ограниченному числу китайцев и тоже исключительно в новом поселении. Вот тогда тут и возник квартал Глодок. – Он кивнул на лежащую перед ними улицу и задумчиво произнес. – Кто-то сказал, что китайцы – это азиатские евреи: они живут повсюду, и нигде их не терпят. По-моему, в этом есть своя правда.

– Да, возможно, – согласилась Якобина. – Как вы думаете, в наши дни возможно такое же восстание? – В газете «Ява Боде» она читала, что в июне в Египте восстала армия; кровавые беспорядки сотрясали Александрию; жертвами стали как египтяне, так и европейцы, а в июле город обстреливали британские и французские эскадры. При мысли о том, что как раз накануне тех событий она побывала там на «Принцессе Амалии», у нее по спине ползли мурашки. Хотя она вовсе не думала о возвращении в Амстердам, угроза войны в Египте, да еще в районе Суэцкого канала, вызывало у нее ощущение, что сожжены все мосты, связывавшие ее с родиной.

Ян скривил губы и потер подбородок.

– Полностью исключить это, разумеется, нельзя. Но вообще-то я не могу себе представить никаких конфликтов. Мы научились ладить друг с другом. Более или менее добровольно. – Он подмигнул и улыбнулся.

Якобина понимающе кивнула, но все еще была погружена в свои невеселые раздумья, пока ее взгляд не привлек жилой дом на углу улицы. Она остановилась.