Сердце Пармы

Нелидов понял, что разговора о походе на татар ему сегодня не избежать.

Над камской излучиной, над теплыми заливными лугами стелился волшебный бирюзовый туман, по брюхо в котором тихо шли кони. Ночные деревья казались сквозисто-черными, высокими соловьиными кострами. Где-то протяжно кричал дергач. Хрупкие майские звезды лампадами усеяли небо. Крестным ходом стройно и торжественно тек над землей Млечный Путь. Нелидов глубоко вдохнул пьяный, вольный запах раннего лета, и ему захотелось забыть обо всем – о походе, о князьях, о татарах, о боярине Вострово…

Но Вострово не давал о себе забыть. Он велел страже поотстать и нагнал воеводу.

– Все, хорош! – сразу отрубил Нелидов. – И слышать не хочу о походе на Афкуль! Пойми ты, боярская борода, нам не успеть, не у-спеть! У нас пол-три недели всего!

Вострово захрипел и плюнул под копыта воеводскому коню.

– Мало тебе, что ли, крови? – распаляясь, продолжал Нелидов. – Беличьи Гнезда вырезал поголовно – мало? Только и слышу: Пянтег? – руби-и! Татары? – руби-и!.. Кто тебе жить не дает? Ты, что ли, решил всю эту землю костями засыпать? Тоже, антихрист толстозадый выискался! Чужими ратными руками, слезами да безвинной кровью славы себе добыть хочешь, да? Откуда в тебе эта лютость-то? Ты сам-то хоть раз в сече мечом махал или только на думе в бобровую шубу злого духа стравливал?

– Может, ты, воевода, и махнул когда мечиком пару раз, да вот нынче пора, видать, тебя за пяльца усаживать! – заорал боярин. – Тя Великий князь землю воевать послал, а ты чего навоевал? Бочку слез ему привези да три крысиных хвоста – вот твоя добыча! Я велел Беличьи Гнезда разорить – так пермяки сразу нам все ворота раскрывать стали! Еще бы раз пугнул – так они у своего черта последние лапти сняли бы и нам принесли! Вот где добыча-то, воевода, – не в подарочках! Смерды посадские над тобой ржут, а ты им подхихикиваешь! Пермяки тебе башку морочат, а ты уши развесил, готов братину по кругу пустить да лобызаться! Татары далече оказались – куда уж нам белы ножки маять! Старикашка полоумный крепость занял – и Христос с ним! Чего нам Пестрый скажет, когда узнает, что мы и меча из ножен не вынимали? Не-ет, ты как знаешь, хоть акафисты каждой вше пой, а я сюда на рать ехал – на рать и уйду! Завтра же подымаю своих людей и плыву на татар!

– Ряшку – во! – нажрал, а ума не нажил! – заорал и Нелидов. – Куда ты полезешь со своими дристунами? Ратных людей он в Устюге набрал, называется!.. Они только друг с другом в котелке ложками сражаться умеют! Всех с головами сгубишь и меня под монастырь подведешь! Я здесь воевода! Никуда не пущу!

– Да плевать мне на твое воеводство, коли ты даже от таракана на печь лезешь!

– Что, тебе покрасоваться охота? Сила богатырская пучит? Ладно! На тебе – как кость собаке! Вот тебе Анфал-городок! Сидит там старик, богом обиженный, и с ним семь дурней, один другого замудренее, – вот, отбей у них крепость! Отобьешь – так и быть, веду всех на татар!

– Запомню твои слова, воевода! – крикнул Вострово, утыкая чуть ли не в нос Нелидову жирный палец. – Завтра тебе всех восьмерых притащу, а к послезавтрему собирайся в поход!

Нелидов выматерился, повернул коня и в одиночку поскакал прочь по туманному лугу.

Вернувшись в шатер, воевода потребовал пива и уже не помнил, как завалился спать. Далеко за полдень его растолкал служка Соколок.

– Вставай, – талдычил он. – Баба к тебе просится, ревмя ревет…

Едва Нелидов сел на походном топчане, в шатер ворвалась толстая старуха и с воем повалилась в ноги.

– Спаси, воевода, скажи свое слово золотое! – вопила она. – Не вдови меня, глупую бабу, не губи деток! Муж мой богоданный совсем в старости спятил, помилуй старика помешанного! Чего ж это на свете деется, целую войску на полоумного послал!.. Откуда ж горе такое на мою седую голову!

– Да погоди ты!.. – отпихивая старуху, сморщился Нелидов. Башка его трещала с похмелья. – Не вой! Кто такая? Чего надо? Соколок, найди рассолу…

– Кривоносиха я, Агафья, мужа-дурака свово жена! Не послушал меня благоверный, сидит, ирод, в крепостище своей, как сыч в дупле, сынов сманил. А боярин твой Лютожирый войску готовит, меня гнать велел, а к старому и гонцов не слал, сразу за глаза порешил сгубить! Смилуйся, батюшка!

Нелидов застонал, вспомнив вчерашнюю ссору с Вострово. Упрямый боярин готовил приступ Анфалова городка. «Лютожирый… – с ненавистью вспомнил воевода. – Нашла дубина на пень…»

– Сейчас Соколок рассолу добудет, и поедем к твоему хрычу, – сказал Нелидов Кривоносихе.