Сердце проклятого, или Как сложно жить колдуну

Но она вместо того, чтобы как прежде доброжелательно улыбнуться, та насупилась и не очень радушно произнесла:

– Я тебя узнала. Ты тот нахал из бара.

– Я… – выдохнул Аш, судорожно пытаясь понять, как бы лучше ему поступить: прикинуться, что ничего не помнит или наоборот. Но оба варианта казались ему провальными.

– Да ладно! Я сразу узнала кто ты. Правда, когда поняла это, то сразу решила так там тебя и оставить лежать, – с явно довольным видом, словно опять представляла его возможное унижение, продолжила девушка, улыбаясь на возможную реакцию окружающих в этом случае. Затем вздохнула. – Но пожалела соседей, представив, как ты их будешь донимать своей напыщенной самовлюбленностью, когда придешь в себя совершенно голым.

– А ты, значит, ее выдержишь? – ухмыльнулся Аш, сам не зная, обидеться на ее слова или нет, а пока понимая, что его мысли потекли теперь в том направлении, которое было для него сейчас максимально бессмысленным.

– Меня твоя самовлюбленность не трогает, – равнодушно пожала плечами незнакомка.

– Что, совсем? – обескураженно произнес он.

– Ну, просто вообще, – и она усмехнулась.

«Она усмехнулась надо мной!» Аш негодовал и был растерян одновременно. К такой реакции на себя он не привык. «Либо прикидывается, либо точно 200% лесби», – думал он уже совершенно уверенно, успокаивая то самое свое самолюбие.

– Кстати, меня Аш зовут, – произнес он, – если помнишь.

Девушка вдруг посмотрела на него не менее растерянно, но оказалось, совершенно по другой причине:

– Ой! Я и забыла, какой ты эгоистичный и самовлюбленный! Но так и быть, надо сказать тебе мое имя, раз ты теперь здесь, – она как-то почти по-детски захихикала, но свое имя все равно не сказала.

«Что ж так везет то?» – тоскливо подумал Аш, смотря на уже раздражающую его спасительницу. – «Заперт на три дня с девушкой, судя по всему лесби и до кучи вообще, кажется, психически не очень нормальной. Это я еще енотом заметил», – подумал он. Затем Аш решил подождать минуту, может она все-таки скажет ему свое имя. Ну, так, просто, чтобы убедиться, что влип окончательно и бесповоротно. Так прошло пять минут, а незнакомка все так же стояла рядом и молчала, сосредоточенно о чем-то думая.

«Безнадежна, абсолютно безнадежна…» – обреченно понял мужчина и решил спросил сам, напрямую, – а тебя как зовут то?

– Агнешка, – был ответ.

– Агне что? – переспросил Аш, понимая, что, видимо, не расслышал имя. Слишком уж не понятным и незнакомым оно прозвучало.

– А-г-н-е-ш-к-а, – как тупому ребенку по буквам произнесла она, – хотя мне более привычно Саманта, а все здесь вообще зовут меня просто Сэм. А имя такое, потому что мои родители были поляками.

– В каком смысле твои родители были? А ты тогда кто?

– Я их не помню. Осталось только имя, поэтому никаких своих корней я не помню и не знаю, – задумчиво произнесла она как-то грустно.

– Почему не помнишь? – искренне удивился и спросил он ее.

– Меня украли, когда мне было лет пять. А потом я сбежала от похитителей и меня удочерили. Здесь, в Америке, – поведала она, вздохнула и вдруг вздрогнула. А затем сокрушенно прошептала:

– И зачем я тебе все это рассказала?! – она сама собой была явно недовольна, а Аш как-то неожиданно задумался, что так получалось, что как –то несладко пришлось ей в жизни. – Ладно, забудь об этом, – бросила она резко, очень надеясь, что он этого и не вспомнит через пять минут в силу своего природного эгоизма. Но эта информация куда-то провалилась вглубь Аша и застряла там очень глубоко, хотя он и сам не понимал зачем, но таково было свойство его памяти.

– Уже забыл, – вместо этого бодро сказал он, вдруг решив, что это не очень и касается, если честно.

– Так что для тебя я просто Сэм, – вдруг заявила твердо девушка. – Агнешкой я позволяю меня звать только очень близким друзьям.

– Хорошо, я понял, – согласно кивнул он, потому что ему, в принципе, было все равно как ее зовут, а Сэм точно было привычнее его уху и языку.

– Сэм, – произнес сразу он, – вот все хочу спросить: как ты меня затащила в дом? Я вроде нелегкий.

Его действительно очень интересовал этот вопрос, он сам не знал почему. И тут она явно что-то вспомнила и засмеялась уже в голос.

– Я… – сквозь хохот говорила она, – Я погрузила…, погрузила тебя в тележку, – тут она совсем прыснула со смеху, и даже слеза покатились у нее из глаза. – А ты не помещался… и постоянно бился головой, сползая и сползая! Вот же я замучилась!

Аш по мере ее рассказа невольно схватился за свой затылок, который нестерпимо ныл еще с вечера, и нащупал достаточно внушительную шишку, или даже две.

– Пару раз точно… – захлебываясь уже от хохота, выдавливала она. – Так и вижу самодовольного тебя и.. – дальше были всхлипы и судорожный смех.