Сердце русалки

— Почему ты смеешься?

— Это невозможно, хозяйка. Вы разве сами не понимаете? Наша… — он хотел сказать «любовь», но язык не поворачивался, — встреча не сулит ничего хорошего. У вас уважаемая семья, у вас безупречная репутация, и вы хотите это все испортить? Идите домой и забудьте обо мне, как о страшном сне.

— Нет! — закричала она, да так громко, что птицы с верхушки сосны с шумом сорвались и упорхнули. — Как ты можешь так говорить! И не называй меня хозяйкой! Называй меня по имени, ведь я… — на ее глазах выступили слезы, — я твоя суженая, а не хочу никому другому принадлежать. Я нам помогу. У меня есть наследство. Мы можем жить где-нибудь в столице, или уехать вообще в другую страну! Ты знаешь, что есть такое государство — Индия? Мы можем направиться туда, будем жить во дворце и ездить на слонах, и нам будут прислуживать смуглолицые мальчики в тюрбанах. Ты бы хотел, а?

Она так молящее смотрела на него, подбивала на глупую авантюру. Индия? Что это вообще? А слоны — это звери какие-то?

Ганс покачала головой. Они были одного возраста, но Леда будто застряла до сих пор в пограничье детского мировосприятия, в то время как Ганс, человек более приземленных взглядов и трезвого отношения к своему положению, воспринимал мир и его законы на совсем другом уровне. Что он может дать этой девушке? Ничего. Она может дать ему все, но он этого не хочет и не станет терпеть унижения от ее семьи ради того, чтобы завладеть их деньгами. Он хочет жить спокойной жизнью, где ничего особенного не происходит: жениться, завести детей, купить еще одну лошадь и корову, начать разводить телят, состариться в окружении оравы внуков уважаемым человеком. При чем тут слоны? Это что-то из другой вселенной, параллельной реальности, которой нет места в его картине мира.

— Простите, хозяйка, — он снова осекся, — Леда, я бы рад, но не могу с вами никуда уехать. У меня корова, да и за дедом надо присматривать. Как он будет один?

Вдруг Леда вскочила, бросилась ему на грудь и снова, как в прошлый раз, там в хлеву, вцепилась губами в его губы. На теперь Ганс уже не удивился и отпираться не стал. Он понял, чего хозяйка хочет, и если можно отделаться малой кровью, то это наилучший вариант.

— Мы твоего деда, — прерывисто говорила Леда, продолжая что-то ему доказывать и целовать одновременно, — поселим где-нибудь рядом с нами. И корову заберем.

Ганс обхватил Леду за талию и повалил ее на землю. Мягкая трава, словно пуховое одеяло, приняла этих двоих. Именно в тот момент, когда Ганс вдруг стал отвечать Леде взаимностью, когда она почувствовала на себе его поцелуи, как он гладит ее лицо и плечи большими сильными руками, как касается лодыжек, одетых в тонкие чулки, неизведанное раннее пьяное райское наслаждение завладело ее разумом. Она тяжело дышала, ей казалось, что корсет на ней сейчас взорвется от натуги, что она задыхается. Ганс смотрел на нее сверху, лес уже начинал погружаться в вечерние сумерки, белый цвет его лицо мерк, но глаза горели. Выдохнув, Ганс принялся расстегивать пуговицы на груди Леды.

— Что ты делаешь? — не поняла она.

Ганс нахмурился и оторопел от этого вопроса.

— Мне остановиться?

— Я не знаю, — честно призналась Леда. Она какими-то смутными древними инстинктами понимала, что происходит, но ее наивный поистине девственно-чистый мозг никак не мог принять очевидное.

— У тебя никого еще не было?

— Кого не было? — Леда снова не поняла, и ей стало так стыдно от своей глупости и тупого незнания очевидных для Ганса вещей, что она залилась краской.

— Понятно, — Ганс впервые весело улыбнулся, и эта улыбка сняла напряжение с Леды. Она наконец-то расслабилась и протянула руки к Гансу, чтобы тот обнял ее.

Где-то вдалеке закричала сова.

Все произошло как-то быстро — странный, болезненный процесс, сути которого Леда так и не поняла до конца. Единственное, что ей понравилось, это когда Ганс целовал ее. Все остальное было неприятным, каким-то мерзким, стыдным. На секунду девушка задумалась, что она вообще здесь делает, в лесу, почему она позволила с собой такое? Почему она на холодной земле, где ползают змеи и насекомые, а не в своей теплой кровати. Когда Ганс отстранился от нее, Леда почувствовала опустошение, словно ею воспользовались. Она вскочила и обняла Ганса за талию со спины. Тот погладил ее по ладоням, обернулся и поцеловал еще раз в губы.

Он молчал, и она молчала. Снова все пошло не так. Они были слишком разные.

Ганс тоже испытывал непреодолимый стыд, и страстный порыв, который казался ему десять минут назад оправданным, теперь сменился чувством какой-то фатальной ошибки.

Обратный путь из леса они тоже проделали в тишине. Обычно счастливые любовники весело беседуют, держатся за руки, шутят и целуются, но между Ледой и Гансом все еще висела какая-то недосказанность. Каждый размышлял о своем.

Ганс думал о том, что натворил. Если у Леды будут последствия, как ему отделаться? Придется бежать с ней, как она и хотела.