Сердце серебристого оленя

Она поднимает голову, и я, заметив установленную над входом в бар камеру, киваю.

– Понятно.

– Поздравляю, кстати, – тихо говорит Полли.

– С чем? – Я думаю, что ее слова связаны с победой моих подопечных на двух последних этапах Гран-при, но сомневаюсь, ведь она никогда не следила за фигурным катанием.

– Мне звонили твои родители, – объясняет она, – пригласили на свадьбу.

– В смысле звонили? Откуда у них твой номер?

– Твоя мама сохранила его.

– Сохранила? – не понимаю я. – А когда ты успела его ей дать? И зачем?

– Ты задаешь слишком много вопросов, – останавливает она меня, изменившись в лице. – Я не помню таких подробностей, ясно?

– Ясно, – киваю я, – снова уходишь от ответа. Скажи, а мы когда-нибудь поговорим нормально или так и будем ходить вокруг да около?

Когда она ничего не отвечает, я продолжаю свой монолог:

– Может, я и повел себя некрасиво, оборвав нашу связь, но и ты ничем не лучше. Ты знала, что я один в чужом городе и что меня окружают одни сплошные незнакомцы. Я так нервничал, что почти не спал целую неделю. На тренировках тоже ничего не получалось, я не мог исполнить даже элементарных прыжков. И, знаешь, если бы не мой тренер, который разглядел за этим недоразумением на льду, какой-то талант, я бы вернулся домой уже в конце июня. Он помог мне избавиться от лишних мыслей и адаптироваться к новому месту, и тогда у меня появились первые успехи. Я не мог думать ни о ком из вас, потому что это выбивало меня из колеи. Мне нужно было сосредоточиться на тренировках, только так я мог чего-то добиться. Разве ты не этого мне желала? Побед и медалей, зрительской любви и денежных выигрышей?

– Желала, – подтверждает она, – и рада, что у тебя все получилось.

– Получилось, – повторяю я за ней, испытывая уже привычную на себя досаду. – Я все потерял, Полли. Лишился всего, за что так долго и упорно сражался.

– Не неси чушь, Лука. У тебя была отличная карьера, и ты не потерял свои титулы, перестав соревноваться.

– Ты не понимаешь, – возражаю я. – Никогда не понимала, только делала вид.

– Думай, что говоришь. Я не понимала твоих спортивных амбициях, но это не значит, что я притворялась. Моя поддержка была искренней. Так же, как и радость за твои победы.

– Тогда почему ни разу не позвонила, чтобы поздравить?

– Лука, я же не тупая, – вздыхает Полли. – Думаешь, я не понимала, что буду мешать тебе? Думаешь, я не догадалась, что ты не сообщил о своем переезде лично, потому что боялся передумать? Ты правда считаешь, что я настолько плохо тебя знаю? Ты принял решение остаться здесь, и я уважала его с самого начала. Будь у нашей дружбы хотя бы один шанс, я бы так легко не сдалась, но, Лука, все было очевидно с самого начала, и мы всегда это понимали.

– Но сейчас мы здесь, в одном городе, ты и я. Почему же ты меня прогоняешь? В чем моя вина? Феликс сказал, ты плакала после нашей встречи. Чем я тебя расстроил?

– Лука, – начинает она дрожащим голосом, – есть вещи, которые… нет, не так. Есть прошлое, где мы были близки, а есть настоящее, частью которого ты уже не являешься. А еще есть часть жизни, которую мы провели порознь. Я ни разу не поздравила тебя с победой, не навестила в больнице, когда ты получил ужасную травму, не была рядом в день завершения твоей спортивной карьеры. Мне никогда не заполнить эти пробелы, понимаешь? Никогда.

– Я и не прошу их заполнять. Это уже не имеет никакого значения.

– Для меня все не так. – Полли поднимает голову, и я вижу, что она с трудом сдерживает слезы. – Что для тебя пробелы, для меня – целый мир.

– Не понимаю, – хмурюсь я, – о чем конкретно мы сейчас говорим? Что именно я пропустил?

– А ты разве не видишь? – горько усмехается она, смахнув с правой щеки дорожку из слез. – Уходи, Лука. Увидимся на свадьбе твоих родителей.

– От того, что ты меня прогоняешь, ничего не изменится, – замечаю я. – Сколько бы времени мы не провели порознь, и дня не прошло, чтобы я о тебе не вспомнил. Если скажешь, что у тебя было не так, я обещаю больше не приходить.

Вместо ответа Полли открывает дверь коктейль-бара и, бросив на меня умоляющий взгляд, заходит внутрь.

– Так и думал, – бормочу я себе под нос.

Заглянув перед уходом в окна заведения и заметив плачущую в объятиях Феликса Полли, я окончательно убеждаюсь, что причина этих слез далеко не наша оборвавшаяся дружба.