Сердце смертного

Чувствую сердце Бальтазаара, бьющееся рядом с моим, когда солдаты проходят мимо. Так близко, что он может дотронуться до них, если пожелает. Часовые даже не смотрят в нашу сторону. Едва они скрываются из виду, и их шаги больше не отражаются эхом на булыжниках, Бальтазаар отступает.

— Не зря я говорил, что ты будешь нуждаться во мне.

Избегая его взгляда, поправляю юбки.

— Я могла бы самостоятельно избежать их внимания ничуть не хуже. Я кралась и скрывалась с детства, у меня это хорошо получается. Теперь ты готов сыграть свою роль? — Цена, которую я потребовала за его настойчивость идти со мной.

— Я все еще считаю, ты больше привлечешь внимания, чем я.

Улыбаюсь ему — лишь зубы и очень немного веселья:

— Да, но у меня есть снотворное, а у тебя нет.

Толкаю его — это как толкать каменную стену. Он долго сопротивляется. Наконец, удостоверившись, что я поняла несбыточность своих усилий, делаeт шаг назад. Я подавляю желание дотянуться и пнуть его.

Когда Бальтазаар отчаливает, я не спрашиваю, как он собирается отвлечь солдат. Вместо этого скольжу вдоль стены воротной башни, подкрадываюсь к караулке и наконец проникаю внутрь. Факелы лениво мерцают в железных шанцах, заставляя длинные тени танцевать в тусклом свете. Я спешу к столу, за которым сидели охранники; на нем все еще валяются игральные кости. Быстро вынимаю из манжеты рукава бумажный пакетик с белым порошком, сыплю в каждую чашу с вином, остатoк опорожняю в кувшин. Прежде чем ухитряюсь еще что-либо сделать, слышу шаги возвращающихся стражников.

Я отступаю в тень в углу, благодарная за слабый свет факела — в нем едва видны кости на столе.

А потом жду.

Мужчины занимают свои места за столом. Один из них что-то говорит, смеется, затем поднимает чашу и делает глоток вина. Когда он поднимает кувшин, чтобы подлить себе, его напарник осушает свою чашу и протягивает ее — опять наполнить. Напряженность в моих плечах ослабевает. Прижимаюсь к стене, выжидая, пока снотворное сделает свою работу.

Не знаю, это затягивается дольше обычного или просто тяжело ждать, когда прячешься в тени. Наконец стражники начинают клевать носом. Один за другим они роняют головы на стол, cваливая кости на пол.

Победное ликование поднимается во мне. Теперь я могу схватиться с Крунаром.

Осторожно выскальзываю через прихожую в короткий, узкий коридор, затем останавливаюсь. Здесь нет дверей, только металлические решетки вроде опускных. Одинокий мужчина сидит за одной из них. Несмотря на то, что ему не помешала бы стрижка и пора подкоротить бороду, я сразу узнаю его по визитам в монастырь.

Почувствовав на себе мой взгляд, Крунар поднимает глаза. Он лениво прислоняется к стене, уголок рта приподнимается в горькой усмешкe:

— Мне было интересно, как скоро она пошлет кого-то за мной. Она не может упустить случай, когда противник ослаблен.

— Меня послала не герцогиня, — говорю я, обыскивая его лицо в поисках какого-нибудь намека на темное пятно, о котором так отчаянно молюсь.

— Знаю. Тебя послала настоятельница Cвятого Мортейна.

ГЛАВА 34

ПРИ ЭТИХ СЛОВАХ внутри меня все замирает.

— Вы знаете, почему я здесь?

— Возможно, даже лучше, чем ты.

Его слова прокалывают что-то неприятное во мне.

— Что вы имеете в виду? — К моей досаде, я должна задать этот вопрос. Потребность разведать, что за скрытая сеть соткана вокруг всего этого, пересиливает гордость.

Крунар пожимает плечами, удивительно элегантный жест.

— Это означает, что я лучше тебя понимаю, почему ты здесь. Думаешь, служишь делу Мортейна? Заблуждаешься. Ты здесь по ее делам.

Я выдавливаю из себя смешок. Надеюсь, он звучит не так фальшиво для его ушей, как для моих.

— Вам угрожает смерть, мой лорд. Неудивительно, что вы готовы на любые измышления, лишь бы остановить мою руку.

Мужчина перемещается и поднимается на ноги. Хорошо! Если Крунар приблизится к свету, возможно, я увижу проклятую метку. Я молча поднимаю свой лук.

Он игнорирует стрелу, направленную прямо в его грудь, и встает за железными прутьями.

— Она сказала тебе, почему я должен умереть?

— Вы предали герцогиню. Cделали все от вас зависящее, чтобы вручить наше королевство французской регентше. Не думаю, что есть что-то, требующее объяснения.

— Твоя сестра-прислужница решила не убивать меня. Возможно, она знала кое-что, чего ты не знаешь?

Мое сердце сжимает боль. Я спрашиваю:

— Мателaйн?

Он слегка морщит брови.

— Нет. Исмэй, когда впервые обнаружила, что это я стою за придворным заговором. И тем не менее она решила не вершить правосудие. Ты спрашивала себя, почему?

Хотя почти нет места, я подхожу на шаг ближе.

— Нет. Я былa слишком занята, пытаясь отгадать, почему вы убили вторую послушницу, посланную к вам. Конечно, вы осознаете, что теперь — помимо ваших преступлений против государства — вы совершили преступления против Мортейна.

Его хмурый взгляд углубляется, он кажется искренне озадаченным.

— Вторая послушницa?

Я смеюсь ему в лицо:

— Игра в простофилю не поможет. Не тогда, когда я стою здесь со стрелой, нацеленной в ваше черное сердце.

Он широко разводит руки, словно подставляя под выстрел грудь.