Читаем Сердце солдата полностью

Сердце солдата

В одной из землянок совсем по-мирному заливался баян. Звонкий девичий голос выводил одну за другой частушки. Голос был веселым, а частушки грустными:

Я не знала, что на елочкеИголочки растут,Я не знала, что миленочкуВинтовочку дадут.

Товарищ Мартын остановился и слушал, чуть склонив голову на бок.

Я не думала с миленочкомРазлуку получить,Но проклятая ГерманияСумела разлучить.

Мартын нахмурился. Алексей, подметив перемену в лице Мартына, сердито буркнул: «Санчасть называется» — и пошел к землянке.

Мартын остановил его, тронув за рукав.

Ты, германец, ты, германец,Разлучил с залеточкой.Его взяли на войну,Я стала сироточкой!

Алексей остановился и в недоумении смотрел на товарища Мартына. А девичий голос все выводил задорно, вторя переборам гармошки:

Не судите вы меняЗа веселость за мою:Я не с радости танцую,Не от радости пою.

— Понял? — тяжело вздохнув, сказал товарищ Мартын и взглянул на Алексея. — Санчасть, говоришь? А ну зайдем.

Они спустились по ступенькам вниз, открыли тяжко скрипнувшую дверь и пошли в землянку. Здесь царил полумрак, только сквозь маленькое оконце пробивался тусклый свет. Музыка оборвалась. Кто-то в землянке зашевелился, но кто — не разобрать, уж очень резким был переход от сверкающего снега к сумраку землянки.

С минуту стояли молча. Потом, когда глаза привыкли, товарищ Мартын заметил двух девушек и парня с баяном. Парень был в расстегнутом городском пальто, под которым виднелся пестрый галстук. На голове — лихо заломлена светлая фетровая шляпа.

Обе девушки были в ватниках и серых платках. Одежда делала их похожими друг на друга, несмотря на то, что одна была худенькая и черноглазая, а другая светлоглазая и круглолицая.

— Здравствуйте, товарищи, — поздоровался Мартын. — Здесь, стало быть, санчасть?

— Так точно, медико-санитарная служба. Лазарет, — бойко ответил парень, и при этом баян в его руках тоненько пискнул.

— А ты что ж, Петрусь, заболел? — грозно спросил Алексей.

— Здоров, — сказал гармонист и притворно плюнул. — Тьфу, тьфу, чтоб не сглазить.

Девушки в один голос хихикнули.

— А вы здесь хозяйки? — спросил Мартын.

— Наша медицина, — буркнул Алексей. — Это вот, — он кивнул на черноглазую, — Наталья Захаренок, почти фельдшер. Правда, ветеринарный. А Вера назначена санитаркой. Специального образования не имеет, но девушка смышленая. — Алексей обернулся к Петрусю. — Ты чего здесь околачиваешься, раз здоров?

— Греемся. Так сказать, художественная самодеятельность. Очень даже приличный вид развлечения.

Товарищ Мартын присел на нары возле железной печурки.

— А чего это частушки у вас такие грустные? Другие можете?

— Можем, — ответила Вера.

— А ну-ка.

Девушки пошептались. Потом Вера кивнула гармонисту. На лице у Петруся появилось выражение равнодушия. Он склонил голову направо, беззвучно потрогал пуговки баяна, замер на мгновенье и вдруг растянул меха. Пальцы стремительно побежали по ладам, и в землянке стало тесно от широких, замысловатых переборов, наполнивших ее всю от крошечного оконца до железной печурки.

Девушки прислушались и дружно запели:

Ой, на улице туман,Полное затмение.Глянул Гитлер на МосквуИ лишился зрения.Партизанские отрядыБьют фашистов из засады.Ни дороги, ни пути,Ни проехать, ни пройти.Хороша наша гармошка,Золотые голоса.Немцы нос боятся сунутьВ партизанские леса.

Пока девушки пели, оставшиеся возле землянки Сергей и Ванюша настороженно приглядывались друг к другу.

Сергей прищурил глаза и подозрительно спросил:

— А ты, парень, собственно, откуда дорогу в наш лагерь знаешь?

— Знаю… — уклончиво ответил Ванюша.

— Бывал здесь?

— Не был.

— А откуда ж все-таки знаешь?

Ванюша только пожал плечами.

— Та-ак, — протянул Сергей, — ты что же, всегда такой разговорчивый?

Ванюша промолчал.

Из землянки донеслось:

У моста большой дорогиБыл немецкий часовой,А теперь остались ногиДа прическа с головой.