Сердце старого Города (СИ)

Тоненькая девушка замерла, занеся руку над добычей. Маленькая ящерка беспечно грелась в теплых лучах летнего солнца, тихо щебетали птицы и шуршала река. Повеяло душистым и терпким ароматом. Зачарованная охотница смотрела, как блики играли на руке волнами отраженного света. Почудилось, что лучики смеются, путаясь в травинках, перекатываясь с одной на другую, а камни ворчат от щекотки.

Шум воды в реке, пересмешки солнечных бликов и камней вернули воспоминание о давешнем сне:

Солео снова очутилась в домике бабушки, она зачарованно слушала сказку. Огненный блик выпрыгнул из приоткрытой створки печи в сиренево-сизые сумерки и тут же запутался на кончиках длинных ресниц. Распутавшись, он заиграл искорками в темных зрачках и лизнул малиновым светом нежное личико девушки.

— Излаим блистал роскошью дворцов, — начала седая и сгорбленная старушка, доставая ароматное печенье из печи. Притихшая девочка встрепенулась, вдыхая пряный дух имбиря, бабушка протянула ей тонкий пластик. Печенье было еще горячим, мягким и податливым, чуть позже оно стало бы хрустящим, но нетерпеливая девчушка, обжигая пальцы, запихнула печенюшку в рот. Старушка улыбнулась и продолжила:

— Высокие башни университета ажурными пиками подпирали небосвод. Казалось, их кончики касаются солнца и отражают его тысячью хрустальных граней. Когда туман опускался на город, кутая башни в облака, свет радужными капельками пронизывал молочную дымку. Золотые искорки разбегались по улицам, играли в чехарду на мостовых, прыгали солнечными зайчиками по садам, заглядывали через окна в дома.

Глаза девочки цвета волшебного тумана, молочно-серого облака, полного золотых искр, расширились от восторга, старушка продолжила.

— Это была магия, шалость, забава, так удачно воплощенная хитроумными Старшими Братьями. — Бабушка наставительно покачала пальцем, останавливая хоровод. — Но не башнями был славен город… Солео, помни, чудо всегда кроется в живом. Камни останутся камнями, как бы красиво они ни лежали. Но если их сложит творец, частичка его души оживит даже камни. Так и Излаим… Его волшебство крылось ни в мощеных улочках, ни в раскидистых садах, и даже ни в башнях университета.

Старушка помолчала, позволяя видению разгореться ярче, девочка зачарованно рассмеялась кружеву образов, плясавшему по стенам утлой избушки.

— Город помнил времена, когда ремесло кудесника было так же обычно, как восход Солнца или танец журавля. Он оставался последним оплотом древней магии, наследием Старшей крови, нитью, связывающей волшебство и обыденность, настоящее и прошлое. Когда дружба между людьми и Старшими угасла, и Сила исчезла из нашего Мира, только Излаим сохранял частичку утраченного, оберегая главное сокровище. Великий дар…

Старушка прервалась, образы растаяли, замершая девочка с трепетом заглянула в темно-синие глаза.

— Судьба, Солео, Судьба у каждого своя».

Солео тряхнула головой, отгоняя так некстати возникшее наваждение. Заметив движение охотницы, ящерка спряталась в цепкой траве. Солео с досадой провела рукой по теплому плитняку, камень раскрошился известью. Добычу она упустила, было жаль, какое-никакое лакомство. Сегодня ящерка могла стать единственной едой.

Угловатым движением горе-охотница заправила за ухо спутанную прядку русых волос и рассерженно фыркнула: эти глупые и безумные сны, из-за них все несчастья! Днем она жила, не отдаваясь реальности, а по ночам ее мучили грезы. Невозможно прекрасные, или наоборот, отталкивающие, образы преследовали ее. Солео нигде не встречала похожих, только в смутных, стертых снах-воспоминаниях. Нелепые фантазии откровенно мешали жить. Но что у неё было, кроме снов? Приют?

Солео повела плечами.

Чуть меньше пятнадцати лет назад, Солео нашли в лесной глуши. Охотники суеверно осеняли девчушку знаком Творца и плевали через плечо. Их страх можно было понять: прежде на месте леса были земли проклятого барона. Говаривали, что сами черти уволокли барона в ад вместе со всеми жителями окрестных деревень. Земли барона заросли дремучим лесом. Найти там ребенка, казалось бесовским наваждением. Все же, охотники сжалились над малышкой, решив, что девочка заблудилась.

Солео помнила, что отчаянно просила отвести её к бабушке, живущей где-то неподалеку, — она попросту потерялась. Увы, охотники не поняли её. Плачущую и отбивающуюся лесовичку довезли до ближайшего города, где и отдали на попечение Собора. Солео попала в первый приют.

Но лесовичка не прижилась в монастырском доме призрения — дикарку из «Проклятого леса» чурались, а сама Солео все пыталась убежать обратно к бабушке. Дурную репутацию она заслужила благодаря хождениям во сне и странной привычке при этом бормотать на неведомом языке. Насельницы монастыря видели в ребенке демона из Темных Миров… И при первой же возможности от «бесноватой лесовички» избавились, отослав в соседний город. Так Солео начала странствия из приюта в приют.