Сердце степи. Полёт над степью

Камайя остановилась и прислонилась лбом к опоре арки. Тулым подскочила к ней и схватила за руку.

- Госпожа… Болит что?

- Всё хорошо, Тулым. Солнце яркое сегодня. Глаза режет, видишь? Аж слезятся. Пойдём. Надо проведать девушек и найти Канука. Пойдём. Дел ещё много.

71. Руан.Голодная змея

Очаг погас в середине ночи, но в шатре было тепло. Руан встал и затеплил его вновь, подкинул дров и поправил войлок стены у пола, чтобы проветрить от скопившейся за ночь в воздухе влаги.

Аулун спала, лёжа на животе, и он на миг замер, потом осторожно откинул одеяло и позволил себе насладиться бархатом её кожи, совершенными линиями её тела, скользя взглядом, оглаживая глазами, жадно любуясь. Он смотрел и смотрел, и, наконец, Аулун зябко поёжилась, приподняла руку и, не найдя одеяла, открыла глаза.

- Прохладно, - улыбнулась она, поворачиваясь на бок. - Посмотри, у меня мурашки.

Руан сглотнул и подался вперёд, к ней, чтобы согреть, потому что, видят высокие небеса, пылало в нём уже знатно.

- Ты моя, а я твой, - сказал он, осторожно касаясь кончиками пальцев её раскрасневшихся щёк. - Я принадлежу тебе, Аулун. Моё сердце в твоих нежных пальцах.

- Я буду осторожна с ним. - Её рука лежала на его груди, потом скользнула по густой рыжеватой шерсти на ней, по животу, и ниже, и Руан коротко выдохнул, закрывая глаза. - Ты мой, а я твоя.

Большой шатёр был пуст - парни, одурманенные весной, опять ушли чинить совершенно новую и целую ограду у женского шатра Оладэ, а Рикад, по-видимому, с рассветом , как всегда, отправился на тренировочное поле, к Харану.

- Тебя полюбят и в Ордалле, и в Валдетомо. - Руан смотрел, как Аулун накладывает в плошку подогретый соланум с бараниной и не мог отвести взгляд от изящных движений её рук. - Ты удивительно снисходительна к слабостям других.

Золото весело блеснуло. Аулун откинула косы за спину, протянула ему завтрак и уселась напротив над кружкой оола.

- Я снисходительна к слабостям других, потому что знаю их и за собой. - Улыбка, лукавая, манящая, в уголках её губ. - Господин Руан ведь понимает, о чём говорит Аулун?

- Ты дразнишь меня. - Он отставил плошку, поднялся и подошёл к ней, сел у неё за спиной и провёл пальцем по рыжеватому пуху на шее, что уводил взгляд под воротник халата. - Опять говоришь так о себе. Бесстыжая золотая лиса, что дразнит меня не переставая.

Его волосатые пальцы смотрелись ещё более грубыми на её нежной молочной коже. Дыхание снова сбилось и потяжелело. Она замерла на несколько мгновений, потом повернула к нему голову. Руан скользнул взглядом по уголкам её глаз и губ, по прикушенному белыми зубами кончику языка, и мысль о завтраке вылетела у него из головы.

Еда остыла. В ооле плавали какие-то пылинки и кусочки золы. Руан сел за стол, и под его взглядом пальцы Аулун путались в завязках её платья. Наконец она справилась с ними, взяла свою кружку, подцепила ложкой кусочек золы и стряхнула в очаг.

- Сыкваан дэру, - тихо сказала она, потом подняла глаза на Руана. - Что? Я уважаю духов. В Фадо много поверий. Знаешь, у местных духов очень много общего с духами Фадо. Только там они… Как бы сказать… С ними сложнее договориться. Они обитают в печках и дымовых трубах, канавах и стеблях тростника. Присутствуют всюду незримо, но, в то же время… - Она прикусила губу и задумалась. - Они говорят на другом языке, и их поступки не всегда постижимы человеческим разумом. Духи Халедана существуют отдельно, в своём мире, но гораздо более человечны. Их поступки понятны, их гнев не так просто вызвать. Сыкваан не обидится, если ему скормить письмо с бранными словами, а дух Лайче в Фадо такого не прощает.

- Зато, судя по летописям, Лайче вполне прощал, когда ему скармливали преступников, - поднял вилку Руан. - Ты в лечебницу? Пойдём. - Он встал и обошёл стол, подал жене руку и испытал какое-то бесстыдное, необъяснимое удовольствие, когда её тонкие пальцы оказались в его мозолистой ладони. - Стой. Замри. Твои пальцы сжимают моё сердце.

Её губы были мягкими, пахли оолом и почему-то яблоками, и отпускать её совсем не хотелось. Руан помог ей надеть халат и немного потискал перед выходом из шатра, и Аулун хихикала.

- Ты, наверное, думаешь, что я впадаю в детство. - Он шёл на полшага позади неё, глядя, как серебряная с красным серьга качается в розовом ушке. - Если так, то ты права.

- Я из него и не выпадала, - рассмеялась Аулун, хватая его пальцы. - Моё тело с годами изменилось, но внутри, в душе, я не чувствую изменений. Только от потерь теперь больнее.

Улыбка розовым яблоком глухо упала на дорогу, убежала из уголков её глаз и губ. Руан стиснул её руку.

- Я твоя, а ты мой, - сказала она, подходя к ограде лекарского дома. - Господин Руан может не тревожиться больше. Аулун идёт рядом с ним на его пути, и руки их связаны алой лентой.

Руан проводил её взглядом и направился во двор Ул-хаса, но по пути его перехватил Тагат.

- К Улхасум Лио заходил. Пойдём.

Камайя расцветала нежными пятнами злости. Руан вздохнул, усаживаясь в кресло, и закинул в рот несколько орешков с небольшого блюдечка.