Сердце степи. Полёт над степью

- Любить, кормить и ручки целовать, - сказал он, залпом допивая оол. - То же, что все делают с жёнами. Тебе на пальцах показать? Я думал, ты парень с опытом.

- То это, а это не то! - всхлипнул Рикад, размахивая руками. - Это тебе не это!

- Ты глянь… в словах запутался, - изумился Руан. - Приди в себя, онса влек! Ты опылил цветок её любви, оставил семя зреть в её чреве, а теперь слова путаешь? Остепенили тебя! Всё, ты женатый человек! Давай, прекращай ныть! У тебя летом карапуз пережаренный родится, а ты ноешь! Всем бы такое «не это»!

Рикад с размаху закрыл лицо ладонями и рухнул лбом на стол. Ичим сразу бросился облизывать его ухо. Руан покачал головой и спустился на первый этаж, где Аулун осматривала Укана.

- Думаю, он может долечиваться дома, под присмотром жены, - улыбнулась она. - Укан, пойдёшь домой?

- Да, - хрипло сказал парень. - Этот гад вон уже всю душу вынул своим нытьём и проклятьями. И по жене скучаю - жуть.

- Изверги, - глухо сказал Тур из своего угла. - Подонки. Мучители. Вас не примет Мать Даыл. Она исторгнет вас, как блевотину, когда вас попробуют закопать. Отец Тан Дан не примет дым ваших гнилых тел, когда вас попробуют сжечь, а черви побрезгуют вашей плотью.

- Давно он так? - повернулся Руан к Айтеллу.

- Той штуки хватает примерно на день. Потом начинается постепенно…

- Три ночи прошло. Интересно, сколько займёт избавление от зависимости?

- Да будьте вы прокляты, - тихо сказал Тур, отворачиваясь.

Руан вышел на улицу, натягивая шапку, и в воротах увидел Тагата, который бодро направлялся к нему.

- Сегодня первый день погребальных церемоний. Пойдём.

Процессия была длинной. На широких носилках шестеро парней, одетых в белое, несли Ул-хаса, закутанного в белую материю, а за ним ещё четверо несли вторые носилки, и у Руана почему-то защипало в носу. Трое сыновей Бутрыма в белых халатах следовали за носилками, опустив головы. Йерин, бредущую за ними, сопровождали служанки. Лицо младшей жены было серым, и Руан заметил быстрый, полный ненависти взгляд, который она бросила на Камайю - та шла в двух шагах позади в сопровождении евнуха.

Белая процессия медленно двигалась по стойбищу, прирастая в хвосте серыми и цветными пятнами халатов хасэ, провожающих Бутрыма в последний путь. Женщины и мужчины стекались из всех стоянок, и в конце концов толпа стала просто невообразимой, но тишина поражала. Она была видимой, ощутимой и плотной, как эта морозная белизна, она опутывала, как белая ткань, и хотелось крикнуть во всё горло, смять её и отогнать, но Руан терпел и шёл, переставляя ноги, и время от времени натягивал шапку поглубже на уши.

Домовина была готова. Огромный незамкнутый вал вокруг неё, чернеющий на белой странице степи, обложенный камнями и окружённый неглубоким рвом, стоял, будто раскрыв объятия в ожидании подношений. Носилки опустили на снег. Слуги взяли за края полотнищ, что покрывали носилки, и перенесли Ул-хаса, а затем и Гатэ, в их последнее земное пристанище.

Толпа окружала курган. Руан подошёл к Камайе, бледной, в ослепительно белом траурном халате и белом платке поверх шапки, и она подняла на него заплаканные глаза. Он встал рядом с ней, и их мизинцы на миг соприкоснулись. Камайя с благодарностью глянула на него и зажмурилась.

- Что теперь? - спросила она.

- В первый день внутрь можно кровным родственникам.

Аслэг подошёл к ним. Камайя взяла его за руку.

- Иди, - шепнула она.

Он спустился в домовину, забрав по дороге у слуги глиняный кувшин, заткнутый пробкой. Бакан и Нада внесли внутрь горшочки с поднимавшимся от них паром, и слуга закрыл за ними полог.

Песня начиналась как плач. Женский всхлип, тревожащий душу вскрик, и протяжный стон, смешанный со слезами. Руан застыл, и по спине пробежали мурашки. Стоящая где-то за спиной женщина подхватила напев. Камайя закрыла лицо руками. Белые тонкие пальцы с синеватыми от холода ногтями дрожали.

- Госпожа… - Дерре подошёл к ней и взял под руку, протягивая рукавицы. - Пойдём, госпожа. Они будут внутри до вечера.

Песня, похожая на плач, преследовала их, пока они шли сквозь толпу. Хасэ пели с закрытыми глазами, раскачиваясь, а позади, вокруг кургана брели эным, тихо ударяя в бубны, шаркая ногами по тёмной земле рва. Снег был весь истоптан.

- Надо было попросить Буна привести Ашну, - сказал Руан, стряхивая снег с меховых сапог. - Не замёрзла?

Камайя покачала головой. Она смотрела наверх, в серое зимнее небо, а потом села на Дамал, которую ей привела Вирсат, и уехала в сопровождении служанки, молча кивнув Руану.

- Тоскует. - Тагат догнал его и шагал рядом, потом нагнулся и сорвал какую-то былинку, торчавшую из-под снега.

- Да. Она писала о Гатэ как о чудесной женщине.

- Волевая, решительная, но тонко чувствующая. Она очень любила мужа. Она страдала, когда он вдруг женился на Йерин. Аслэгу было двенадцать, а мне - одиннадцать. Дожала мужика, - вдруг хмыкнул Тагат. - Дожала, но передавила. Не стала Улхасум. О. Скажешь «хвост», за ним и лошадь.

Руан обернулся, следуя направлению его взгляда. Йерин ехала в сторону города верхом, и три служанки сопровождали её.