Сердце Стужи

Двенадцатый месяц 724 г. от начала Стужи

Омилия снова укрылась от посторонних глаз в библиотеке – ещё чуть-чуть, и превратится в отшельницу вроде Аделы. Снова и снова перечитывая то выписки из архива, то «Тень за троном», то книги о знатных родах Кьертании, она думала, думала, думала…

И Адела, и Биркер пытались что-то разузнать о Магнусе. Адела мечтала изменить положение препараторов, позволяла себе смелые высказывания на заседаниях совета… Магнус был её противником. Неудивительно, что она хотела знать о нём больше… что изменилось? Почему она не стала говорить с Омилией? Хотела защитить Магнуса… или саму наследницу?

Биркер же… чего на самом деле хотел Биркер? Впервые Омилия решилась признаться себе: она понятия не имеет. Их встреча у отцовских дверей…

Омилия обхватила себя руками. Ей нужно было поделиться с кем-то своими мыслями – и нестерпимо захотелось увидеть Унельма, немедленно, сейчас.

Отец уехал, мать тоже скоро уедет – чтобы молиться в компании служителя Харстеда в уединении загородной резиденции.

Сама Омилия не сомневалась: у матери есть любовник. Может быть, сам служитель Харстед? Она не удержалась, тихо фыркнула.

Ей безразлично было, зачем на самом деле уедет Корадела. Главное – уже скоро она увидится с Унельмом.

Как, интересно, продвигается его расследование? Помогла ли она ему своими рассказами о Рамсоне и Аллеми?

Омилия вдруг поняла, что сидит, глупо улыбаясь, и торопливо нахмурилась, придавая лицу напряжённое выражение человека, углублённого в книгу. Библиотека была пуста, но никогда нельзя знать наверняка…

Ульм менял её. Слишком много в общении с ним было искренности… а искренность – не то, что стоит демонстрировать, живя во дворце.

Омилия потянулась к карману – давно пора сжечь открытку, взять себя в руки, собраться. Если она и дальше будет неосторожной, одна из следующих встреч с ним может оказаться последней.

Пусто. Она вздрогнула, пошарила в кармане ещё. Ничего.

– Ведела!

– Пресветлая. – Ведела явилась из-за полок быстро и неслышно – одинаково готова принести чай или передать очередное письмо, грозившее ей самой куда более серьёзными неприятностями, чем Омилии.

Впервые, шаря по карманам – может, этим она и привлекла ненужное внимание, не так много одежды с карманами было в гардеробе наследницы, чтобы из разу в раз выбирать именно её – Омилия почувствовала себя по-настоящему виноватой перед Веделой. Если у них будут проблемы – это целиком и полностью вина наследницы.

Бледные щёки Веделы пошли нежными пятнами – кажется, она поняла, что случилось. Несколько мгновений девушки молча смотрели друг на друга.

– Может быть, вы забыли то, что потеряли, у себя в комнате? – спросила Ведела с надеждой, но Омилия не успела ответить.

Дверь отворилась – громко, резко. Обычно сюда входили тише.

– Все вон. Я хочу поговорить с дочерью.

Застучали по полу каблуки.

«Я не боюсь».

Но спина стала липкой от пота, похолодели руки.

Омилия боялась – ещё как боялась.

– Иди, Ведела, – шепнула она. – Через другой выход. Жди у меня.

Дважды просить не пришлось. Она осталась одна. Корадела шла прямо к ней, и Омилия с досадой стряхнула малодушное, детское желание бежать. Когда-то она так и сделала, и на всю жизнь запомнила ледяной голос матери, когда та её нашла.

«Ты – Химмельн. Будущая владетельница, которая сядет на верхний трон. Ты не можешь позволить себе малодушие!»

Омилия медленно закрыла книгу, подняла голову и посмотрела на мать спокойно, скучающе.

– Здравствуй, мама.

Она будто видела себя её глазами – слишком ссутуленную, слишком простенькую, с волосами слишком растрёпанными, веснушками слишком заметными, носом слишком большим… Она с трудом подавила в себе желание пригладить волосы, повернуть голову немного набок, чтобы черты лица казались изящней.

Сама Корадела выглядела, как всегда, безупречно. Голубой был ей к лицу – она напоминала идеальную ледяную статую.

– Омилия. Нам нужно поговорить.

И, судя по тому, что владетельница Кьертании оставила слуг за дверью, разговор будет серьёзным.

Омилия не выдержала, перевела взгляд на стол, ожидая, что в каждую следующую секунду на него может лечь знакомый яркий квадратик.

– Конечно… о чём ты желаешь говорить, матушка? Я была немного занята, но…

– Это может подождать, что бы там ни было. – Мать разглядывала её внимательно, цепко. Ждала, что она выдаст себя?

– Конечно. Как скажешь. Что-то случилось?

Мать опустилась в кресло напротив.

– Я хотела бы, чтобы ты смотрела прямо на меня, когда говоришь, дорогая дочь. Никогда не стоит забывать о хорошем воспитании, не так ли?

Кажется, вечность прошла с момента, как она услышала эти слова – и наконец решилась поднять взгляд на мать.

Корадела улыбнулась уголком губ – холодно, спокойно. Омилия улыбнулась в ответ – рот словно инеем подёрнулся.

Наконец мать кивнула, будто удовлетворённая увиденным.

– Так-то лучше. Речь пойдёт о…

«Твоём новом увлечении».

– …твоём будущем… дорогая дочь. – Корадела снова вонзила в Омилию булавку своего взгляда. – Полагаю, ты помнишь нашу недавнюю беседу, не так ли?

– Разумеется, матушка. Я помню все наши беседы.