Сердце тигра

Но если стражники оглядели троицу в колеснице, лишь мельком и без всякого интереса, то про троих невзрачных оборванцев, расположившихся неподалеку возле ворот, этого сказать было нельзя. Эти трое, вовсю, с самым пристальным вниманием разглядывали покидающих город. Ни Лоредан ни Нарбо, ни даже внимательный и пронырливый Фабий не обратили внимания на незнакомцев. Впрочем, справедливости ради, едва ли они, стали бы к ним приглядываться. Обычные с виду бродяги, таких всегда полно у городских ворот.

Один из бродяг, особенно внимательно наблюдал за путниками. Увидев здоровенного негра, которого было бы трудно не заметить, даже когда тот плотнее закутался в плащ, бродяга шепнул напарникам:

- Это они.

- Они? — встрепенулся один. — Точно? Ты не ошибся, Гротий?

- Они самые, — кивнул тот, кого назвали Гротием. — Я дрался с ними, когда эти негодяи пробрались в дом господина, а потом участвовал в погоне за ними. А этого черного циклопа, я ни с кем не спутаю.

- А они, не узнали тебя? — забеспокоился третий.

- Вряд ли. Да они, и не смотрели в нашу сторону. Вот, что, я предупрежу господина, а вы поезжайте за этими… Если где-то остановятся, один из вас пусть мчится назад, другой следит дальше. Поняли?

- Поняли, — кивнули напарники.

У бродяг, как бы странно это не выглядело, оказались неподалеку три готовые, снаряженные лошади. Гротий направился вглубь города и вскоре скрылся за углом ближайшего дома. Двое других, пропустив мимо себя пару возов и нескольких пеших путников, миновали ворота и держась на некотором расстоянии от экипажа, поехали по той же дороге.

То была знаменитая, древняя Аппиева дорога [168], главный тракт Италии, проходящий через всю центральную часть страны и тянущийся дальше на восток, вплоть до Брундизия [169].

Оставив позади Капенские ворота Лоредан, Нарбо и Фабий, правивший экипажем, в составе большого каравана торговцев и путешественников ехали на восток. Прямо за городом, Фабий купил за пару монет у какого-то бродяги потрепанный итинерарий[170], состоящий из нескольких листков. Изучив написанное и рисунки с изображением дорог и селений Фабий сказал:

- Так, значит едем до Бовилл. Оттуда по прямой и до Ариции недалеко. Неплохое, я слышал местечко. Три озера вокруг Арицийское, Альбанское и Неми, чудная природа… Ваша Сабина хорошо устроилась.

Дождь между тем кончился, из-за туч выглянуло солнце. На проехавшей мимо четырехколесной раеде [171], запряженной мулами, сразу же убрали тент, впуская в повозку свет и тепло.

Настроение путников улучшилось. Хотя, оно стало бы еще лучше, если бы ехать удалось побыстрее. Но здесь, еще в пределах города, сделать это было невозможно. Впереди них тащилась большая и довольно медлительная телега, запряженная двумя огромными серыми волами. Лоредан ругался, не зная, как обогнать эту громадину. Фабий посоветовал молодому аристократу успокоиться, поскольку обгон, все равно, ничего бы не дал. Дорога на много миль вперед была забита транспортом и пешеходами, да и встречное движение, было почти столь же оживленным. Позади их квадриги, ехал легкий эсседий какой то знатной дамы и ее возница, рослый светловолосый скиф, тоже проявлял нетерпение. Ему, сыну бескрайних степных просторов, такая толкотня и запруженность на дороге были поперек горла вдвойне.

Фабий сказал, что на Аппиевой дороге, такое движение дело обычное, особенно здесь на участке тракта за Капенскими воротами и сразу за пределами города на протяжении еще нескольких миль. Но потом, мало-помалу движение оживилось. Кто-то съезжал на боковые дороги, кто-то, кого-то обгонял.

- После третьего мильного столба[172] дорога станет, почти свободной, — заверил Фабий. — А после Нонума[173], нам вообще, никто не будет мешать.

Время шло, их квадрига все также неспешно катила по выложенной шлифованным камнем дороге. В конце концов, выбрав подходящий момент, Фабий, все-таки обогнал телегу, что была перед ними и пристроился позади двухколесного карпентума [174], в котором ехал какой-то важный господин, префект или эдил. До небольшого городка Бовиллы Фабий рассчитывал добраться к обеду.

Лоредан и Нарбо тем временем, с любопытством поглядывали по сторонам. Они уже были за пределами Рима. Оживленные, многолюдные улицы города, его суета, многоэтажные дома и виллы, утопающие в садах, все это осталось позади.

Слева, далеко на горизонте теперь виднелись заснеженные вершины Аппенин, а все обширное пространство впереди, вдоль дороги было застроено мавзолеями и усыпальницами, колумбариями [175] и храмами. Повсюду виднелись стены и столбы, покрытые надписями, позолотой, разнообразно украшенные мозаикой и росписью. Над головой и по сторонам тянулись мощные арки акведуков. То тут, то там, виднелись входы в гипогеи [176] и катакомбы, где камеры для хранения урн с прахом усопших вырубались прямо в туфе. Казалось, Рим бесконечен и плавно переходит в мрачное, молчаливое царство Танатоса.