Сердце твари

Остановились у одного из гротов.

Клим осторожно спустился в каменную щель, в полутьме ощупал стены. Уложил тело Мика на сухой пол.

Хлопнул себя по карману, вынул зажигалку. Долго искал подходящий камень, нашел. Несколькими резкими линиями на стене нацарапал узнаваемый силуэт летящего сокола. Вышел. Дневной свет показался чудовищно ярким.

Так же молча сдвинул один из камней, положил в основание будущего завала. Геда притащила второй…

Работали до вечера, закончили, только когда могила Мика стала не видна. Тот, кто не знает, не найдет.

Клим отошел к ручью, долго оттирал пот, грязь и кровь. За все это время они не сказали друг другу ни слова, вернулись тоже в полной тишине.

А на следующее утро Нерин распорядился – ни подмастерья, ни тем более ученики больше не должны покидать Убежища. Ни с разрешением, ни без.

* * *

– …и ты считаешь, – с картинной яростью в голосе вопросил отец Леон, – что твоя жизнь равноценна жизни какой-то горожанки? Жизнь легата Церкви, одного из тех, на ком тяжкое бремя сохранения Божьей Правды на Земле?

– Вижу свой долг в том, чтобы защитить любого из паствы нашей, если имею на то возможность, – тихо, но твердо возразил Даль. – Не то ли самое сделал Спаситель, когда принял на себя Бремя земное?

– И ты сравниваешь себя с Богом?

– Я лишь претендую на право следовать его примеру.

Леон поморщился:

– Это все высокие слова. Нет, брат Дальгерт. Я не приму этой жертвы, и на то есть три причины. Хватило бы и одной. Но их три. Во-первых, никто не говорил, что доброволец обязательно погибнет. Я видел этот свиток старейшины Гаральта, в нем ничего такого нет. У избранной посредственные способности. Даже шар показал их не сразу. Так что жизни ее почти ничего не угрожает. О второй причине я уже сказал. Ты сам по себе нужен Церкви. И если горожанке, которая, как мне доподлинно известно, продолжает молиться Богам Тарна, почти ничего не угрожает, то для тебя, Дальгерт Эстан, аколит и деятель Инквизиции, для тебя, боюсь, обряд твоей прежней веры несет куда большую опасность. Понимаешь, о чем я? В полной ли мере ты это понимаешь?

Дальгерт кивнул. Он чувствовал, что это поражение окончательно. И если бы он не пришел сейчас к отцу Леону, а сначала нашел добровольца в городе…

Хотя, кто от корней Тарна добровольно пошел бы на гибель?.. Но это все-таки был бы шанс для Ильры. А теперь нет. Теперь Леон специально проследит, чтобы в тарнском обряде приняла участие именно она.

– Дела города меня мало интересуют. Дела Тарнской общины – в том числе, а это дело – целиком и полностью в ведении Тарнской общины. Но я не могу позволить одному из самых перспективных наших аколитов погубить себя. Вот так, брат Дальгерт. Но и это не все.

Отец Леон выдержал паузу.

– Есть и третья причина. Видишь ли, сын мой. Выбор на эту девушку пал не случайно. Его подсказал нам один из братьев, намекнув, что ты испытываешь к ней особые чувства. И ты пришел сюда, движимый вовсе не благородным желанием спасти заблудшую душу. О, нет. Ты пришел ко мне, ведомый греховной страстью к ней. Страстью, которая может вовлечь тебя во грех и закрыть тебе путь к монашеству. Она уже наложила на тебя отпечаток: вместо того чтобы самому привести сюда эту маленькую колдунью, ты преисполнился желанием выторговать для нее свободу ценой собственной жизни. Подумай о сути своего поступка, сын мой… подумай и покайся…

Дальгерт закрыл глаза. Сосчитал до пяти, снова открыл.

Отец Леон все еще ждал ответа.

– Сейчас, когда вы, отец, открыли для меня всю глубину моего заблуждения, – осторожно подбирая слова, ответил Даль, – я могу лишь благодарить вас за вашу мудрость, щедрость и доброту ко мне. Я виноват и смиренно жду наказания…

– Наказание… – довольно выдохнул старик. – Что ж. Настоящее наказание объявлю позже. А пока ступай на кухню. Спросишь брата Аугуста, он определит тебе сегодняшнюю повинность. А после ужина приходи на совет. Враг уже близко. Гаральд вывел на улицы милицию и выделил патрули, но этого мало. В южной части города возводятся баррикады. Две малые улицы перекопали и по твоему совету внизу воткнули с десяток кольев, против оживших мертвяков.

– Я приду, святой отец.

– Вот и хорошо. Ступай. Пока работаешь, подумай. Может, придумаешь еще что-нибудь этакое. Слава Спасителю.

– Слава Спасителю…

Дальгерт закончил начищать котлы к самому окончанию ужина. Удивился тому, что есть совсем не хочется, а ведь за сутки ему перепал разве только стакан воды вчера в «Вороньем гнезде». Надо было бы сходить в трапезную, да хотя бы ломоть хлеба перехватить, но видеть никого не хотелось, и он решил дожидаться вечернего звона на хозяйственном дворе. Как отзвонят, значит, пора на совет. Но пока тихо, можно позволить себе несколько минут спокойного ничегонеделания. Он привалился спиной к монастырской стене и снова стал слушать тишину: далекие разговоры, звон ведра о стены колодца, крики вечерних петухов…

Но все это было далеко, на самом краю слуха…