Сердце Ведьмы

– Ты не можешь всерьёз так считать, – запротестовала Ангербода, хоть, сказать по правде, и не была в этом уверена.

– Я показываю им только одну из своих масок, и это всё, что они знают обо мне и на основании чего судят. Мой образ, один из многих, и мои поступки, которые они… не одобряют. Мягко говоря.

– Разве я не видела всех твоих масок?

Он скривил губы в мрачной улыбке.

– Боюсь, что нет.

– Ну и ладно. Тем больше причин не принимать близко ни слова из того, что они болтают, – с чувством произнесла колдунья. – Разве я тебе этого не говорила?

Локи вздохнул.

– Как бы там ни было… В тот момент, когда я впервые увидел Хель, я понял, что вне зависимости от того, что про меня говорят, вероятно, и я могу дать начало чему-то действительно прекрасному. Она – живое тому подтверждение.

Ангербода долго не отвечала. Но в конце концов прошептала:

– Я чувствую то же самое.

Вскоре после этого он снова уехал, но ненадолго. У Ангербоды возникло впечатление, что Локи намеренно пропускает визит Скади. Её подруга теперь появлялась чаще, чем обычно, так как близилась зима и колдунье нужно было восполнить запасы. Она заверила Охотницу, что её муж проведёт предстоящий сезон холодов вместе с ними, – да и сама была уверена в этом, из-за Хель. С того дня, как Локи увидел свою дочь, он не пропадал больше чем на одну-две недели. А поскольку Ангербода в этом году не отправилась в высокогорья вместе со Скади, молодой отец мог приходить и уходить, когда ему заблагорассудится, даже в самый разгар морозов, так как мог менять облик.

Так и происходило.

Однажды Локи вернулся с маленькой фигуркой волка, которую сам вырезал из дерева для Хель. Он мастерил не столь искусно, как управлялся со словами, но малышка тут же сунула подарок в рот и принялась обсасывать. А когда у неё начали появляться первые зубки, она стала ожесточённо жевать свою игрушку.

– У тебя никогда не возникало ощущения, что она как маленький взрослый? – спросил мужчина Ангербоду однажды ночью в начале зимы, когда они смотрели, как дочь спит.

– Что ты имеешь в виду? – уточнила колдунья.

– Она всё время выглядит расстроенной. Как будто уже хочет быть независимой и злится, что никак не вырастет.

– Возможно, это нормально для детей. И для нашей малышки тоже.

– Ещё она перестала кусать тебя с тех пор, как в тот раз прокусила грудь до крови. И она плакала, будто извиняясь, что причинила тебе боль. Теперь она жуёт только волка, которого я сделал. Как будто понимает. И она не брыкается, когда ты мажешь ей ножки этой зелёной гадостью, – разве ребёнок может так замереть и не шевелиться?

К середине зимы Хель уже могла самостоятельно сидеть, как обнаружили её родители однажды ночью, после того как закончили заниматься любовью перед камином и, обернувшись, увидели дочь сидящей в куче мехов. Малышка смотрела на них так, словно они оба сошли с ума, в замешательстве вынув изо рта обслюнявленную фигурку волка. Локи и Ангербода переглянулись, а затем снова уставились на Хель, которая пробулькала что-то явно неодобрительное в их адрес.

К концу зимы девочка начала ползать, и теперь добрую половину времени родителям приходилось гоняться за ней по пещере. Выходя наружу, они приноровились носить её в перевязи, чтобы малышка не уползла и не потерялась в густом корявом подлеске, который, к удовольствию Ангербоды, этой весной снова был зеленее, чем в прошлом году.

Ближе к концу весны ведьма обнаружила, что снова в тягости, и на этот раз ей не пришлось ждать шести месяцев, чтобы поделиться новостью с Локи. Мужчина отреагировал на новость без особого энтузиазма, но она была слишком занята Хель, чтобы переживать об этом.

В начале лета Скади снова обратила внимание на беременность Ангербоды, несмотря на её всё ещё стройную фигуру, и поинтересовалась:

– Когда уже я смогу отрезать хозяйство твоему мужу и скормить его твоим козам?

– Я бы хотела произвести на свет ещё несколько ребятишек от него, – чопорно ответила колдунья, укладывая глиняные горшки с зельями в коробку. – После этого он весь в твоём распоряжении.

Скади посадила годовалую Хель к себе на колени.

– Нет, серьёзно, ты уверена, что не зачинаешь этих детей в гордом одиночестве?

– Он был здесь всю зиму.

– Докажи, – сказала Скади, как обычно подозрительная.

– Её первым словом было «папа», – сказала Ангербода, кивая на дочь. Хель при этом оживилась и посмотрела в сторону двери, а затем, казалось, была разочарована, когда Локи не вошел.

Охотница хмыкнула и, внезапно рассердившись, крепче прижала к себе девочку, потому что за время своих визитов очень её полюбила.

– Бедная малышка. Может быть, мне всё-таки стоит остаться здесь, пока он не приедет, а потом укоротить ему его мужские принадлежности? Как считаешь, крошка?

– Я бы предпочла, чтобы ты этого не делала. – Колдунья передала ей ящик с зельями. – Я знаю, каков он, так что всё в порядке. Нам и без него неплохо.