Сердце воина

Я открыла глаза. Проснулась от того, что мне было невозможно жарко, словно лежу на пляже под открытым солнцем. Резким движением сбросила с себя несколько покрывал, сразу почувствовала облегчение. Сделала глубокий вдох, с удивлением отметила, что, как ни странно, я вполне неплохо себя чувствую: лёгкость в груди, совсем не мёрзну и мне очень даже комфортно. Последний раз себя так чувствовала только дома. Привстала и осмотрелась, нет, я по-прежнему в плену. В общем-то уже сильно и не рассчитывала на чудесное возвращение. Со мной в комнате ещё два человека, и оба не спускают с меня глаз. Уже привыкла, что наедине с собой меня не оставляют и даже душ принимаю в безмолвной женской компании.

Встала, прошлась. Нет, я не ошиблась, изменения были налицо. Подошла к зеркалу, впервые за последнее время мне было не страшно на себя смотреть, в зеркале были видны проблески прежних черт, и я была хоть чуть-чуть похожа на прежнюю Алексу. Взгляд спускался ниже, а руки несмело, словно к злокачественной опухоли, приближались к животу. Он был на месте, маленький, но упрямо торчащий. Не плакала, слёзы давно закончились, может, где-то в душе я уже и смирилась. Ребёнок всегда мне будет напоминать обо всём ужасе, который происходил в момент его зачатия. Была противна сама себе, но я ненавидела его, не хотела, не представляла, что с ним буду делать, когда появится. Очередная попытка воссоединиться с любимым закончилась неудачно. Посмотрела на свои запястья, вновь шрамы. Скоро буду как лоскутное одеяло, вся из кусочков.

Немного улучшилось настроение. То, что меня не тошнило, я не теряла сознание без ведомых причин и могла самостоятельно свободно передвигаться, вселяло надежду, что всё может исправиться. Но это была иллюзия, вскоре память расставляла все точки над «i», и было совершенно ясно: даже при хорошем самочувствии ничего не поменялось.

Искала выход из безвыходной ситуации. Единственным адекватным человеком среди всех, кого я здесь повстречала, мне казался доктор. Решила с ним попробовать поговорить. Но видно, моё самочувствие улучшилось и ходить ко мне каждый день необходимость отпала, поэтому прежде чем мы встретились, прошло долгих четыре дня.

Теперь, когда я была здорова, спать мне совсем не хотелось. Целыми днями напролёт я только и думала о том, что произошло. Никак не могла принять неизбежное и непоправимое, однако решила больше не брать грех на душу и не пытаться лишить себя жизни принудительно. Повторяла, как мантру, до тех пор, пока слова перестали отражаться болью в моём сознании: Григориан мёртв, мой ребёнок мёртв, мне никогда отсюда не выбраться. Было сложно принять мысль, что нет возврата к прошлой жизни, а впереди ждёт неизвестно что. Но в конце концов, в душе что-то надломилось: равнодушие и безразличие сменили все переживания и страдания. Стану плыть по течению, и будь что будет.

Вошёл доктор, впервые я внимательно его рассмотрела. До этого мне было безразлично, как и кто выглядит. Смуглый мужчина, худоватый, лет сорока, а может, и более, очень подвижный и расторопный. Из всех окружающих только от него я не чувствовала ненависти. Он был истинным профессионалом, беспристрастным к своему пациенту.

Не зная, с чего начать и как правильно построить диалог, чтобы он меня понял, я поймала его взгляд и быстро начала говорить:

— Доктор, вы должны мне помочь! Хоть немного откройте завесу того, что меня ожидает. Я схожу с ума от окружения, от произошедшего и от одиночества. Каждый день для меня словно пытка. Просыпаюсь, и меня посещает только одна мысль: как прекратить всё это?

Резко замолчала, осознав, что он ни слова не понимает из того, что сказала.

Я же настолько эмоционально высказала эту речь, что моё сердцебиение, кажется, слышал каждый в этой комнате, дыхание стало глубоким и частым. Нет, я не заплакала, но, думаю, даже по интонации было ясно, что пыталась донести.

Он внимательно и тревожно смотрел, будто только что пережил со мной все эмоции, которые вложила в свой монолог, потом вышел и привёл человека. Сделал жест и предложил повторить всё то, что я сказала. По всей видимости, новый человек был переводчиком.

У меня словно застрял ком в горле, я не могла повторить ни слова. Этому третьему не хотела доверять свои мысли и секреты. Вместо этого выдала:

— Хочу выучить ваш язык, помогите мне.

Когда ему перевели мои слова, он очень подозрительно посмотрел на меня, а потом скользнул взглядом по запястью. Я сразу поняла его опасения насчёт меня.

— Нет, нет, не думайте, я не причиню больше себе вред. Просто схожу с ума от одиночества, и мне нужно…

Упрямые слёзы беспомощности закапали из моих глаз. Боялась, что откажет в этой совсем небольшой просьбе. И по сути, я сама в этом буду виновата, ведь всё из-за моей попытки суицида, из-за слабости, которой поддалась.

Он дослушал конец фразы, кивнул и отдал какую-то команду. Переводчик вышел. Доктор посмотрел сочувствующим и понимающим взглядом. Вытерла слёзы и постаралась успокоиться. Он указал на кровать и провёл уже стандартный осмотр. По лицу было видно, что результатами остался доволен.