Сердце волка

Когда я вернулась, Андре и оба кучера – кажется, их зовут Джен и Стал – приподнялись. Возницы явно решили отойти, но я робко попросила их вернуться.

– Пожалуйста, не беспокойтесь. В дороге рамки этикета, несколько, мм, шире.

– Да мы ничего, миледи, мы тут, рядышком…

– Останьтесь, пожалуйста, – сказала я и зябко поежилась. Вода в ручье ледяная, а весна еще не вполне вступила в свои права, и, несмотря на яркое полуденное солнце, кое-где в лесу лежат талые полянки снега.

– Миледи – своя, ребята, – довольно сказал Андре, помогая мне устроиться на полене, накрытом покрывалом. – Видели бы вы, как ловко она стреляет из лука! Между прочим, прямо из седла! В детстве сельские ребятишки звали ее маленькой амазонкой.

Я вздохнула. Ну, хорошо хоть про фею Эю не вспомнил.

– Андре, – мягко сказала я. – То есть герцог де Шеврез…

– Понял-понял, молчу, – сказал Андре и протянул мне высокий походный кубок, над которым витал невероятный аромат.

Когда я изумленно вытаращила на него глаза, довольно пояснил:

– Да-да, кофе. Собственноручно сварил в котелке. Для тебя.

У меня все слова закончились. Какой же он!

– Хоть и гадость редкостная получилась, леди, – буркнул Джен, и Стал закивал, подтверждая слова друга.

Андре поморщился.

Я отхлебнула из кубка. Горький, ароматный, чуть с кислинкой, мм, прямо как я люблю!

– Невероятно вкусно, – сказала я Андре. – Спасибо.

– Понял?

Андре обернулся к кучеру, подбоченившись.

– Ну, это миледи из вежливости. По мне так пойло пойлом, – пробурчал Джен.

– Что ж пил тогда? – спросил Андре.

– Так ведь интересно, что вы там, господа, пьете да нахваливаете, – пояснил за товарища Стал и поморщился: – Правда, гадость невероятная. Горькая, аж челюсть сводит… По мне, так лучше горячего эля ничего нет.

Я не выдержала, прыснула, Андре тоже хмыкнул.

– Приедем в трактир на ночь – получите.

Джен довольно крякнул и затолкал в рот оставшуюся половину бутерброда.

Андре заботливо протянул мне ломоть черного хлеба с куском ветчины, сыром и огурцом.

Глядя, как ловко управляются с этим нехитрым угощением мужчины, я поняла, что дико проголодалась.

Закрутила крышку на походном кубке, чтобы любимый напиток не утратил драгоценного тепла, и ухватившись двумя руками за бутерброд для какого-то великана, вгрызлась в нежное, как крем, мясо, сыр, пышный хлеб. Огурец хрустнул на зубах, конечно, мне одного такого бутерброда за глаза, но, боги, до чего же вкусно!

– Это правильно, – одобрительно крякнул Стал, – не то что эти барышни: настругают себе тоненькими полосками и выуживают одну траву, что те козы, прости господи! Дескать, от мяса толстеют. А ведь баба, то есть леди, я имею в виду, она непременно в теле должна быть, да что там в теле, чем толще, тем сподручней, а эти современные барышни, тьфу, ведь соплей перешибешь, ансамбль «Погремим костями»!

– Стал!

Андре вытаращил глаза на возницу, а мои плечи затряслись, бутерброд упал на колени, я зажала рот обеими руками.

Андре принялся стучать меня по спине, думая, что я подавилась.

– Ты видишь, что натворил, дурень! – гаркнул Джен на Стала и, недолго думая, отвесил тому подзатыльник.

Стал звучно икнул, чуть не свалился в костер и ответил Джену, ударив того в ухо.

Я, задыхаясь, замахала на Андре руками, мол, хватит, хватит! Тот и сам уже понял, что я захожусь от смеха, сдвинул брови, плотно сжал губы, но, увидев, что я вот-вот покачусь по земле, и сам запрокинул голову и расхохотался.

Из моих глаз брызнули слезы, я замахала в лицо руками, но это не помогло. Из рта раздался только тонкий стон, и следующая волна хохота заставила согнуться пополам.

– Придурок, – буркнул Джен на товарища, тоже складываясь от смеха.

А громче всех гоготал сам Стал, приговаривая:

– Вот это дело! Вот это по-нашему! Если баба не смеется, она ведь невесть что там себе надумать может!

– Хватит, – попросил его Андре, отсмеявшись, и погрозил обоим кулаком.

– Нет, Андре, пожалуйста, – попросила я, собирая с колен остатки бутерброда. – Я давно так не смеялась!

Долго не рассиживались. Тем более что бутерброды исчезли все до единого. Оба кучера поглядывали на меня одобрительно, а когда я помогла убрать импровизированный стол, собрав объедки в один мешок, и отнесла их к подножию развесистого дерева для бойких белок, и вовсе приняли меня за свою.

Я видела, как Джен одобрительно подмигнул Андре, когда думал, что я не вижу, тот в ответ нахмурил брови, но все равно не смог сдержать улыбки. А мне стало так радостно на душе оттого, что Андре так запросто держится со своими людьми.

Мама никогда не ставила себя выше прислуги. Да и отец, насколько я помню, тоже. В кого эта спесь у Виталины – непонятно, но здесь они с герцогом Эберлеем нашли друг друга. Что ж. Пусть будут счастливы, подумала я.

Потому что, несмотря на то что дом отдалялся от меня все дальше и дальше, я как никогда-никогда была счастлива, прямо до кончиков пальцев счастлива, прямо невероятно счастлива! Дай Богиня и Виталине того же!