Сердце врага

Один из них потрепал девушку за подбородок. Она яростно дернула головой, от души жалея, что руки связаны, и она не может оказать достойный отпор. Попыталась ударить ногой — по ублюдок успел отскочить, не переставая смеяться.

Неожиданно усач — Геббо — вступился за пленницу:

— Не тронь ее, парень. Это тебе не гулящая девка. Она — птичка посерьезнее.

— Так и что с того? Все они одинаковы, как до постели дело дойдет. Нешто не позабавимся?

— Убери руки, похотливый козел! — прорычала Палома. Решительно, этот город стал ей уже поперек горла.

Стражник изумленно округлил глаза и, хвала Небу, отступил.

— Не тронь ее, — повторил Геббо. — Времени нет. Нам надо до полуночи во Дворец попасть, а то стража сменится — куда ее потом девать? До утра не примут.

— Х-ха! Впервые вижу, чтобы ты с девкой не нашел, чем до утра заняться.

— Только не с этой, — подал голос Марган. — Убийца она. И меня чуть не покалечила… — Он тоскливо скосил глаза на подбитую ногу. — Ладно, парни, вам налево, нам направо. В «Кувшине» завтра увидимся. Пошли, Геб!

Сопровождаемые смехом и сальными шуточками ночной стражи, Палома и двое ее пленителей продолжили свой путь. Она больше не глазела по сторонам, погрузившись в невеселые раздумья — а потому едва сдержала удивленный возглас, когда рука Геббо придержала ее за плечо.

— Стой, бешеная, ишь, разбежалась! Пришли уже.

И Палома увидела Дворец.

Исполинская каменная громада вырастала из скопления домишек, почти без всякого перехода, отделенная от торговой улицы лишь 'узкой площадью шагов в двадцать шириной. Широченная лестница плавно поднималась к парадной площадке, обрамленной бледными полукружьями колоннады. Между центральными, самыми высокими колоннами, постамент которых был едва ли не в рост человека, высились черные двери, верхняя часть которых терялась во тьме. Чем ближе они подходили, поднимаясь по мраморным ступеням, каждая шагов в пять шириной, тем сильнее Палому охватывало непривычное чувство собственной незначительности. Даже сознание того, что все это было сделано намеренно, что именно такова и была цель архитектора, мало чем могло помочь. Ощущение было отвратительно гнетущим.

Но на спутников Паломы это великолепие, похоже, не оказывало никакого действия. Привыкли, должно быть. Уязвленная, девушка опустила взор — и лишь теперь заметила то, что сперва ускользнуло от нее в неярком свете факелов, укрепленных в скобах на колоннаде. Дворец разрушался. Пышность и великолепие для него остались далеко в прошлом.

Мрамор ступеней был истертым и раскрошенным, а местами не хватало целых плит, и там зияли серые пятна кладки. На постаментах колонн змеились трещины. Но больше всего ее поразило другое.

Подсознательно она ожидала, что при их приближении гигантские двери распахнутся, грозно и торжественно… Однако стражники взяли чуть левее — и девушка лишь сейчас заметила прорубленную прямо в огромной створке дверцу. Работа была грубой, нарочито небрежной, словно люди, выполнявшие ее, ничуть не заботились о том, чтобы сохранить красоту древнего здания, а даже намеренно стремились изуродовать его как можно сильнее. Вкривь и вкось вбитые клепки скрепляли края, сама же дверь была сколочена из разномастных сучковатых досок и украшена кривым ржавым окошечком.

Приблизившись, усач забарабанил рукоятью меча.

— Эй, Марий, Трогет, открывайте! Дверь распахнулась со скрежетом.

— Еще позже заявиться не могли? — выглянула недовольная физиономия стражника.

— А ты не спи на посту, — беззлобно огрызнулся Геббо и подтолкнул Палому внутрь. — Добро пожаловать во Дворец, принцесса.

Но девушка упрямо застыла на пороге, оглядывая скупо обставленную караулку, единственный украшением которой был заменявший стол бочонок, на котором красовался глиняный кувшин и две кружки.

— Я хочу знать, что это за место. Куда вы меня привели?

Стражники расхохотались.

— Да, похоже, ты и впрямь недавно в Коршене… В тюрьму тебя привели. Куда же еще?

— Вот это — тюрьма?! — Палома обвела подбородком окрестности. За последние годы она изъездила едва ли не всю Хайборию, но ничего подобного ей видеть до сих пор не доводилось. — Как же у вас любят преступников, если их размещают в таких апартаментах!

— Ах-ха! — Стражник, открывший им дверь, захлебнулся от смеха. — Ну и веселая птаха! Это надо же — сказанула!

— Заткнись, Трогет. — Напарник ткнул его кулаком в плечо, недвусмысленно косясь на кувшин. Как видно, ему не терпелось поскорее спровадить ночных гостей и вернуться к выпивке. — Жаль тебя огорчать, крошка, — повернулся он к Паломе, — но апартаменты тебе не светят. Если только ты не настолько неприхотлива, чтобы обрадоваться подвалу. Тюрьма там… — Он указал рукой на черный провал лестницы, ведущей куда-то вниз.

Насколько могла судить Палома, проход этот был сравнительно недавнего происхождения — кладка куда более свежая, чем на стенах, и пробит с той же показной грубостью, что и дверь внутри двери. Словно кто-то пожелал получить самый короткий проход в подземную часть дворца, напрочь пренебрегая соображениями красоты ради целесообразности.