Сердце Запада

— Наш мальчик исчез из дома, когда ему было два года, — сказал старик. — А вскоре после этого прибыл обоз с эмигрантами, и с ними был ребенок, который им был в тягость. Таким-то образом мы тебя и взяли. Я не хотел, чтобы ты когда-нибудь узнал об этом, Ренси. Мы никогда не слышали больше о нашем мальчике.

— Если я не ошибаюсь, то он здесь, — сказал Ренси, открыв дверь и позвав Кудряша.

Кудряш вошел.

Не могло быть никаких сомнений. У старика и у молодого человека были такие же волнистые волосы, тот же орлиный нос, тот же овал лица и те же выпуклые голубые глаза.

Старик Киова порывисто встал.

Кудряш с любопытством оглядывал комнату. Удивленное выражение появилось на его лице. Он указал пальцем на противоположную стену.

— Где тик-так? — спросил он странным голосом.

— Часы, — закричал громко Киова. — Здесь действительно всегда раньше стояли большие часы.

Он повернулся к Ренси, но Ренси не было в комнате.

В ста ярдах от дома Ваминос, его добрый конь, мчал его с быстротой скаковой лошади через пыль и колючий кустарник, на восток, к ранчо Лос-Ольмос.

Купидон порционно

Перевод под ред. М. Лорие

— Женские наклонности, — сказал Джефф Питерс, после того, как по этому вопросу высказано было уже несколько мнений, — направлены обыкновенно в сторону противоречий. Женщина хочет того, чего у вас нет. Чем меньше чего-нибудь есть, тем больше она этого хочет. Она любит хранить сувениры о событиях, которых вовсе не было в ее жизни. Односторонний взгляд на вещи несовместим с женским естеством.

— У меня есть несчастная черта, рожденная природой и развитая путешествиями, — продолжал Джефф, задумчиво поглядывая на печку между своими высоко задранными кверху ногами. — Я глубже смотрю на некоторые вещи, чем большинство людей. Я надышался парами бензина, ораторствуя перед уличной толпой почти во всех городах Соединенных Штатов. Я зачаровывал людей музыкой, красноречием, проворством рук и хитрыми комбинациями, в то же время продавая им ювелирные изделия, лекарства, мыло, средство для ращения волос и всякую другую дрянь. И во время моих путешествий я, для развлечения, а отчасти во искупление грехов, изучал женщин. Чтобы раскусить одну женщину, человеку нужна целая жизнь; но начатки знания о женском поле вообще он может приобрести, если посвятит этому, скажем, десять лет усердных и пристальных занятий. Очень много полезного по этой части я узнал, когда распространял на Западе бразильские брильянты и патентованные растопки, — это после моей поездки из Саванны, через хлопковый пояс, с дельбиевским невзрывающимся порошком для ламп. То было время первого расцвета Оклахомы. Гатри рос в центре этого штата, как кусок теста на дрожжах. Это был типичный городок, рожденный бумом: чтобы умыться, становись в очередь; если засидишься в ресторане за обедом дольше десяти минут, к твоему счету прибавляют за постой; если ночевал на полу в гостинице, утром тебе ставят в счет полный пансион.

По убеждениям моим и по природе я склонен везде разыскивать наилучшие места для кормежки. Я огляделся и нашел заведение, которое меня устраивало как нельзя лучше. Это был ресторан-палатка, только что открытый семьей, которая прибыла в город по следу бума. Они наскоро построили домик, в котором жили и готовили, и приткнули к нему палатку, где и помешался собственно ресторан. Палатка эта была разукрашена плакатами, рассчитанными на то, чтобы вырвать усталого пилигрима из греховных объятий пансионов и гостиниц для приезжающих. «Попробуйте наше домашнее печенье», «Горячие пирожки с кленовым сиропом, какие вы ели в детстве», «Наши жареные цыплята при жизни не кукарекали» — такова была эта литература, долженствовавшая способствовать пищеварению гостей. Я сказал себе, что надо будет бродячему сынку своей мамы пожевать чего-нибудь вечером в этом заведении. Так оно и случилось. И здесь-то я познакомился с Мэйми Дьюган.

Старик Дьюган — шесть футов индианского бездельника — проводил время лежа в качалке и вспоминая недород восемьдесят шестого года. Мамаша Дьюган готовила, а Мэйми подавала.