Сердце Запада

Позже люди будут называть ту зиму Великим мором. Тогда скот падал на заваленное снегом пастбище как листья после заморозков.

Подседельные лошади выживали той страшной зимой лишь потому, что глодали кору деревьев. Но коровы до крови стирали носы в тщетных попытках пробиться сквозь покрытый ледяной коркой снег, чтобы добраться до примятой под ним мерзлой прошлогодней травы. А когда дул «северянин», они бежали, подгоняемые ветром, пока не натыкались на что-то, способное их остановить — скаты холмов, овраги, изгороди. И прямо там умирали от голода и холода.

Казалось, та зима была одной долгой страшной вьюгой. Ночью перед тем особенным днем навалило еще пятнадцать сантиметров свежего снега, согнанного ветром в сугробы. Гас ускакал на рассвете, чтобы пробить лед на водопоях, собрать в стадо скот, который сумеет найти, и отогнать его туда, где ветер обнажил ломкую посеревшую траву.

Утром, стоя на крыльце и наблюдая, как муж уезжает, Клементина подумала, что замужество похоже на саму жизнь с её засухами и ураганами, сменяющими длинные солнечные дни, наполненные любовью и смехом.

Как в тот жаркий засушливый день прошлым летом, когда Клементина отдала Гасу свой мешочек с деньгами и подумала, что муж, возможно, возненавидел ее. Вернувшись тогда из Радужных Ключей, она бы не удивилась, увидев, что он ушел. Но Гас не собирался расставаться ни со своими мечтами, ни с ней.

Когда она въехала во двор, муж находился в загоне, пытаясь приучить годовалого жеребенка к хакаморе – веревочному недоуздку. Клементина вылезла из повозки и направилась прямо к изгороди. Все это время Гас держался к ней спиной.

Она лишь собиралась рассказать ему о том, что случилось в городе: о толпе, взорвавшей лавку, и о гибели Сэма Ву. Вместо этого с ее уст сорвались томившиеся в душе слова, наполненные отчаянием. И страхом безвозвратно потерять мужа.

– Я люблю тебя, Гас, – сказала Клементина.

Он повернулся. Его губы казались напряженными, а взгляд — неспокойным.

– Ты все время так говоришь.

На глаза навернулись слезы. Клементине пришлось часто заморгать, чтобы не дать им выкатиться.

– Прости меня за... за все.

Гас довольно долго пристально смотрел на жену, после чего подошел к ней. Но не дальше изгороди, которая по-прежнему их разделяла. Он опустил голову, снял шляпу и вытер лоб платком.

– Дело не в этом, Клементина. Не в том, кто должен просить прощения или кто из нас не прав. Может... может тебе уже пора определиться с тем, чего же ты хочешь.

Гас взялся за жердь ограждения, схватившись так сильно, что на запястьях набухли вены и выступили сухожилия.

– Может, ты хочешь вернуть свои деньги, – предположил он, – чтобы уехать из этого места. Уехать от меня.

У Клементины перехватило дыхание.

– О, Гас... Ты же знаешь, я никогда тебя не оставлю.

И снова он пристально посмотрел на жену, словно пытаясь прочесть мысли, проникнуть в ее душу.

– Не сказал бы, что знаю, – наконец вздохнул он, – но, пожалуй, мне придется в это поверить. Если я собираюсь и дальше жить с тобой.

Она положила руку поверх его ладони. Изгородь по-прежнему разделяла их, но теперь они касались друг друга. Засуха, подумалось Клементине, не заканчивается одной-единственной каплей дождя. Но когда к первой капле присоединяется другая, а затем еще одна, и еще, они могут пролиться достаточно щедро, чтобы снова озеленить землю.

– У нас будет еще один ребенок, – произнесла Клементина и стала наблюдать, как на лице мужа отражаются эмоции: удивление, затем снова обеспокоенность. И в конце концов теплота и нежная радость.

Гас вытащил руку из-под ладони жены и положил её на щеку Клементины. Медленно он наклонил голову и поцеловал свою любимую.

В то лето дождь так и не хлынул, чтобы напоить землю, но в тот день закончилась мертвящая засуха в их брачном союзе. С того дня каждое прикосновение и каждое слово становились множеством капель дождя, питающих их совместную жизнь.

И сейчас Клементина в который раз думала о том дне, пока наблюдала, как муж уезжает, чтобы спасти умирающих коров. В который раз думала, что вопреки ужасной зиме и упадку, накрывшему ранчо, они с Гасом наконец обрели счастье и понимание. И любовь. 

* * * * *

Позже, в одиночестве выпекая в кухне хлеб, Клементина услышала звон колокольчиков. Она прищурилась от яркого мерцания снега. С ведущей в город дороги сворачивали двухместные сани, которыми управлял богато одетый мужчина в котелке на бобровом меху и в темном клетчатом шерстяном пальто. Он поднял голову и повернулся лицом к дому.

– Что этому старому мерзавцу понадобилось? – вслух сказала Клементина сама себе.

Гас находился во дворе, только что вернувшись с пастбища. Увидев, как двое мужчин встретились и исчезли в сарае, она быстро вышла за дверь и поспешила следом за ними, не побеспокоившись даже накинуть пальто.

Ледяной ветер пробирал до костей, и Клементина задрожала, обхватив себя руками. Снег на тропинке хрустел под подошвами её туфель. Тополя потрескивали от холода.