Сердце Запада

– Я покажу дяде, где это, ма! – Пострел бросился к двери, размахивая рыбой и брызгая слизью на кухонную стену.

Клементина подтолкнула сына в сторону насоса во дворе.

– Ну-ка, иди почисть свою рыбу. И себя в конце не забудь.

Мальчуган выпятил нижнюю губу.

– Вот черт.

– И прекращай ругаться, Зак Маккуин, иначе я вымою твой рот с мылом.

Рядом с ней Рафферти тихо отрывисто фыркнул – то ли смешок, то ли вздох сочувствия. Но когда Клементина посмотрела на деверя, выражение его лица было пустым. Даже глаза казались пустыми.

– Славный мальчишка, – спустя мгновение сказал Зак.

– Он похож на тебя.

На эти слова ответа не последовало, и Клементина продолжила говорить, чтобы заполнить тишину, пока они шли по двору к сараю:

– Еще двое моих детей скоро вернутся из школы. Дэниел, которому пять. И Сара, конечно же. Подожди, пока не встретишься с ней. Гас говорил, что не родился еще тот человек, которого она не напугала бы до смерти. Она, наверное, будет такой же высокой, как ее отец... и ты. Не поверишь, девочка так вытянулась, что выглядит почти как женщина. А ведь Сара была еще младенцем той весной, когда ты... уехал.

Внезапно Клементина вспомнила первое лето своего замужества. Рафферти тогда тоже спал в сарае, в пустом стойле, предоставив старую лачугу охотника на буйволов им с Гасом. В первые годы он изо всех сил старался ее избегать, чему Клементина была только рада: деверь пугал ее, и она считала, что ненавидит его. Молодость и глупость не позволили ей тогда понять, что она на самом деле чувствовала к этому мужчине, к брату своего мужа.

И сейчас Клементина снова отправляла Зака ночевать в сарай. Казалось, они сделали круг, чтобы начать все с самого начала. Но, конечно же, это было не так. Минуло время, годы. Он уехал, она повзрослела, родила детей, страдала, смеялась, жила и мечтала. И Гас теперь мертв.

Клементина вошла в сарай. Комната располагалась в задней части, где раньше хранилась упряжь. У каморки не было двери, лишь старая изъеденная молью буйволиная шкура, свисающая с перемычки над проемом. Клементина откинула шкуру в сторону, пропуская Рафферти. Он прошел так близко к ней, что рукавом коснулся ее груди.

– Здесь долгое время никто не жил, – сказала она. – Боюсь, тут немного пыльно.

В помещении было больше, чем немного пыльно. Место выглядело нежилым и заброшенным.

Взгляд Зака метнулся к ней, а затем обежал комнату.

– Сойдет.

В одном конце стояла маленькая печка, в другом — простая железная кровать. Больше никакого убранства не было, за исключением волчьей шкуры на голом дощатом полу рядом с койкой. Постельное белье уже давно отсюда убрали, но сегодня Рафферти мог растянуть свою попону поверх соломенного матраса, а завтра, возможно, Клементина даст ему простыни и одеяло... Если Зак останется здесь дольше, чем до завтрашнего дня. 

* * * * *

– Такого безобразия раньше никогда не было,– хмурилась Ханна Йорк, разливая виски «Бутон розы» из бутылки по трем стаканам. – В тот год, когда я впервые приехала в округ Танец Дождя, воздух был таким чистым и свежим, что его хотелось пить как воду.

Клементина подошла к кухонному окну, занавешенному клетчатой льняной материей из крашеной пряжи, и взглянула на небо цвета потускневшей сепии на старой фотографии. Её сынишка Зак и Сэмюэл Ву играли между осин, стреляя по белкам из рогаток. День был таким маревым и тяжким, что даже трепетные листья осин не шевелились, не взблескивали серебряной изнанкой. Мир снаружи казался размытым и нечетким, будто она смотрела сквозь марлю.

– Это все чертова шахта с их ямой для обжига, – выпалила Клементина, удивив даже саму себя, поскольку редко ругалась. Наверное, всему виной хмарный воздух. Да и Зак Рафферти вернулся домой.

Прежде чем присоединиться к Эрлан за кухонным столом, Клементина открыла дверь, чтобы женщины могли следить за мальчиками. Ханна накинула на стол кружевную скатерть и поставила в центр вазу из рубинового стекла. У миссис Йорк на любой случай имелись красивые вещички.

– Айя! – воскликнула Эрлан, сморщив нос. – На улице воняет гаже, чем от трехдневной рыбы.

Ханна поставила на стол тарелку с печеньем и намазанными маргарином ломтиками хлеба.

– Это все чертова шахта! – повторила она слова Клементины. Потом скользнула на пустой стул, вытащила из коробка спичку и зажгла фабричную сигарету. Клементина подумала, что курение придает Ханне восхитительно порочный вид. – Клянусь, стало еще хуже с тех пор, как на прошлой неделе «Четыре вальта» зажгли новую кучу.

Наряду с крупными компаниями в Бьютте, «Четыре вальта» производили больше меди, чем любая другая шахта в округе. А самым дешевым и распространенным способом очистки красного металла являлся обжиг в кучах, когда в гигантских открытых печах день и ночь горели уложенные поочередно слои бревен и медной руды. Вот только при этом в воздух выбрасывался грязный, коричневый, содержащий мышьяк дым.