Сердце Запада

– Любезно прошу вас, сэр, убрать свою отвратительную персону с моего пути. – Она сделала шаг, чтобы обойти препятствие, и в этот раз Рафферти позволил ей миновать себя. – У меня нет ни времени, ни желания обмениваться с вами шутками и осыпать друг друга оскорблениями.

– Да, я сразу заметил, – буркнул Зак. Он следовал за ней по пятам так близко, что их тени сливались в одну. – «Отвратительная персона» – довольно миленькое ругательство. Когда здешние люди оскорбляют кого-то, то предпочитают «хренососа» и «никчемного сукиного сына». Что, черт возьми, ты делаешь?

– Конечно же, проявляю негатив.

Она остановилась перед странной палаткой на треножном штативе под сенью лиственниц. Сделанная из каучука как брезент, палатка размером и формой напоминала стожок сена. За свисающим пологом виднелся миниатюрный шкафчик с ящиками и полочками, заполненными бутылочками, воронками и стаканчиками. Клементина поставила деревянный ящичек в металлической оправе внутрь палатки рядом с большим лотком, наполненным водой и начала пристегивать полог, продолжая говорить через плечо.

– Это очень деликатный процесс, и была бы признательна, если б вы оставили меня в покое, пока я не закончу.

Три рукава свисали с передней створки. Клементина бросила мужнину шляпу на землю, просунула руки в два хитроумных рукава, а голову – в средний. Через мгновение ее голова снова высунулась.

– Ни при каких обстоятельствах не открывайте эту палатку, – протараторила Клементина и снова скрылась.

Зак прислонился к стволу лиственницы и уставился на зад невестки. Ее платье было почти сплошь покрыто красновато-коричневыми пятнами грязи и выглядело так, словно она надела его специально, чтобы покататься в луже на манер свиньи. Из палатки просачивались пары с сильным ароматом, похожим на запах внутри повозки с лекарствами. Высокомерная маленькая сучка. Как она отчеканила «конечно же, проявляю негатив»! С нахальным бостонским акцентом, будто Зак настолько невежествен, что недостоин дышать одним воздухом с ее высочеством.

Клементина долгое время находилась наполовину в палатке. Зак слышал плеск и невнятное бормотание «черт возьми». Значит, под накрахмаленными одеждами и туго зашнурованным кружевным корсетом, скрывается вспыльчивый характер? Наконец она высунулась наружу, вся раскрасневшаяся и вспотевшая, водрузила шляпу на голову и вышла из-под деревьев на солнце. Она подняла в небо стеклянную пластину и оживилась.

Даже стоя в грязном, разорванном платье и одной из старых шляп Гаса, Клементина все равно выглядела настоящей леди. Её облик навевал мысли о шуршащем шелке и мягкой музыке. Зимний образ: светло-пепельные волосы, бледная кожа и кости хрупкие, словно весенний лед.

Рафферти заглянул через ее плечо, пытаясь разглядеть, что случилось с – как она назвала эту штуковину? – негативом, из-за которого жена Гаса вся вспотела и стала розовой и возбужденной.

Клементина повернулась, сжимая пластину перед собой. Зак заметил, что её руки покрыты красными волдырями и черными пятнами.

– Неужели проявка не слишком удалась, а? – поинтересовался он.

Невестка вздернула нос, каким-то образом умудрившись смерить Зака взглядом сверху вниз, будучи на добрый фут ниже него.

– Все нормально, спасибо.

– Так почему ты не даешь мне взглянуть?

Рафферти потянулся к пластине, и, немного поколебавшись, Клементина передала ему свою работу.

– Осторожней. Она еще влажная, и я пока не покрыла поверхность лаком. Пожалуйста, постарайтесь не поцарапать. И помните, что это негатив, – поучала фотографистка, – а значит, светлые и темные цвета, конечно же, противоположны.

– Конечно же, – передразнил он.

На негативе был изображен призрачный лось, стоящий на черной поляне в аду. Несмотря на перепутанные цвета, Рафферти показалось, что он словно наяву видит, как подергиваются мощные мышцы животного, раздумывающего убежать, как шевелит траву и листья ветер, как течет река. Было в этой картине что-то такое, от чего его грудь сжалась. Это его лось, его поляна. Его округ, черт бы побрал эту женщину. Зак почувствовал себя оскорбленным, как если бы она захватила что-то слишком личное и значимое, чтобы с кем-то делиться.

– Я никогда прежде не фотографировала животных, – говорила Клементина, и страсть, которую он видел на ее лице, теперь отражалась и в голосе. – Трудно заставить модель не двигаться достаточно долгое время, чтобы сделать снимок. Но свет сегодня такой яркий и чистый, поэтому потребовалось всего-то десять секунд… – Она осеклась. – Это лось.

Зак пренебрежительно фыркнул.

– Верю на слово.

Клементина начала убирать бутылочки, опустошая емкости с неприятно пахнущей жидкостью.

Наблюдая за ней, Рафферти собрал в складки полог палатки.