Сердце Запада

Эрлан повернулась и направилась прочь от него.Она шла на своих крошечных ступнях, будто по тлеющим углям, покачивая бедрами, держа спину прямо, а голову неподвижно. Джере посмотрел вниз и увидел на земле букетик оранжевых цветов. Он знал, что Эрлан не случайно уронила цветы. Отвергая такой простой и невинный подарок, она отвергала его.

Руки Джере сжались в кулаки. Он не собирался отказываться от этой женщины и от того, что испытывал к ней и что, как надеялся, однажды она почувствует к нему. И плевать, насколько широко чертово море между ними – он найдет способ построить этот мост. А затем пересечет его, даже если придется ползти на коленях.  

* * * * *

Шахтер с такой силой стукнул семикилограммовым молотом по головке бура, что деревянный помост задрожал, в воздух взметнулась гранитная пыль, а лязг металла о металл эхом отразился от дальних холмов.

– Мама, зачем тот дядя забивает большой гвоздь в камень?

Клементина пересадила вертлявого сына с одного колена на другое.

– Это не гвоздь, милый, а бур. Посиди-ка пока здесь, чтобы никому не мешать.

– Но я ничего не вижу! – запротестовал Чарли. – Я хочу посмотреть!

– Он похож на дикого и мощного зверя, – заметила мисс Лули Мэйн, новая городская учительница. Она смотрела не на шахтера с голым торсом, который старался вколотить бур в гранитную глыбу за рекордно короткое время, а на полностью одетого Дрю Скалли, хотя тот и был облачен в самый безвкусный клетчатый коричневый костюм из доселе виденных Ханной. Вместе с братом Дрю ждал своей очереди, чтобы поучаствовать в соревновании по бурению, за победу в котором полагался выигрыш в двадцать долларов.

Мисс Лули Мэйн была семнадцатилетней девушкой с блестящими каштановыми волосами и голубыми как озера глазами. Невысокого роста – макушка доставала лишь до середины груди большинства мужчин. Ханна часто задавалась вопросом, как такая малышка умудрялась держать под контролем классную комнату, заполненную шумными мальчишками не намного ниже и младше ее самой. Но с другой стороны, работа сельской учительницы была одной из немногих респектабельных профессий, пригодных на Западе для старой девы. И большинство людей, среди которых была и Ханна, поначалу считали, что эта девушка взялась за преподавание и приехала сюда с единственной целью – подцепить себе мужика.

Какое-то время в «Самом лучшем казино Запада» даже делались ставки на то, как долго сладенькая милашка Лули Мэйн пробудет незамужней в месте, где мужчин в двадцать раз больше, чем женщин. Но когда прошел месяц, затем три, а там и девять, и на двадцать семь предложений было получено столько же отказов, горожане начали подозревать, что мисс Лули Мэйн – одна из тех странных женщин, что выходят замуж за свою профессию.

Однако сейчас Ханна поставила бы все деньги, лежащие на её счете в Банке профсоюза горнорабочих, на то, что маленькая учительница таки заслышала звон свадебных колоколов.

Ханна с такой силой взмахнула веером, что поля ее белой шляпки из итальянской соломки приподнялись на добрых пять сантиметров.

– Как это похоже на мужчин, – сказала она, – провести выходной день, свободный от бурения отверстий в камнях, занимаясь бурением отверстий в камнях. Полагаю, мужчины никогда не устают меряться силой друг с другом. Меряться, кто из них самый-самый.

– О, но по-моему, это так волнующе, – вздохнула Лули, по-прежнему глядя на Дрю затуманенным взором. – Демонстрация мастерства и мужества.

«Больше похоже на демонстрацию мускулов, шерсти на груди и проклятых глупых мужских ужимок», – подумала Ханна, с громким щелчком захлопнув веер.

Позади них в воздухе раздался треск большой хлопушки, но большинство людей были слишком увлечены состязанием, чтобы это заметить. Шахтеры работали в командах по двое, каждые три минуты меняясь местами. Один махал молотом, и с каждым ударом напарник, удерживавший бур вертикально, слегка приподнимал и поворачивал его, чтобы штырь не застрял в отверстии, тем самым вызвав потерю нескольких драгоценных секунд. Из шланга, прикрепленного к бочке, в пробиваемое отверстие медленно текла вода, чтобы вымывать пыль. Та команда, которая за пятнадцать минут глубже всех продырявит гранитную плиту, выиграет соревнование и получит приз – двадцатидолларовую золотую монету.

Мужчина с большими никелированными часами в руке прокричал: «Время!», и шахтер с молотом нанес последний удар. Звенящее эхо лязгающего металла угасло в шуме взрывающихся петард и рокоте медных духовых инструментов. Хронометрист промыл из шланга отверстие и замерил глубину.

– Пятьдесят пять сантиметров! – объявил он, и толпа вежливо зааплодировала. С таким результатом никакого приза не выиграть. Пока что лучший замер составлял чуть меньше шестидесяти семи сантиметров.