Сердце женщины

«Милый Стефан, почему же вы не пришли вчера вечером? Я была так огорчена. Неужели же вы подумали, что я пригласила вас только из вежливости? Нет, не может быть. Надеюсь, ничего дурного с вами не случилось. Я все время стараюсь что-нибудь придумать для вас. Моя голова полна всевозможными планами. Приходите поймать один из них, пока он не рассыпался. Буду дома завтра после обеда.

А знаете, это совсем как в прежние времена — писать вам вот такие глупенькие записочки.

Ваша искренно

Ивонна Латур».

Джойс лег в постель и заснул здоровым сном усталого, измученного человека. Письмо лежало у него под подушкой.

IV НА СЦЕНЕ

— Каждому свое, — весело говорила Ивонна. — Будь я модисткой, я бы, конечно, прежде всего подумала о том, какой бы из вас вышел шикарный заведующий магазином. Но, так как я певица, я могу думать только о том, что относится к моей профессии. Вы не знали, что я такой философ, не правда ли?…

— Но сейчас я совершенно не в состоянии петь, м-м Латур: у меня ни одной ноты в голосе.

— А вот мы после чаю попробуем. И, во всяком случае, для Брума вы вполне годитесь. Если он не возьмет вас, я скажу ему, что я больше с ним не знакома.

Высказав эту страшную угрозу, она налила себе чаю.

— Это слишком хорошо для того, чтобы это было правдой, — уныло выговорил Джойс. — Мне уже кажется невозможным, чтобы я когда-нибудь достал работу и снова жил среди честных людей. Я глубоко признателен вам, м-м Латур: не умею выразить, как я вам благодарен.

— Вот вам чай, — сказала Ивонна, передавая чашку. — Я налила молока, но сахару не клала. Я так рада, что моя выдумка пришлась вам по вкусу. Я боялась, что вы найдете это совсем для себя неподходящим.

Джойс иронически засмеялся.

— Вы не сказали бы этого, если б знали, каких должностей я домогался и на какие публикации давал ответы. Для меня это будет блестящее положение.

— Как знать, к чему это может повести. Может быть, вы и далеко пойдете. Может быть, через два-три года вы будете играть первую роль в оперетках. Или, может быть, перейдете в драму и тут добьетесь известности. Разве можно знать вперед? И разве не было бы приятно, если бы вы зарабатывали 40–50 фунтов в неделю?

Ивонна была очень счастлива. Она все это выдумала сама и сейчас же поехала к Бруму, чтобы устроить своего протеже. Будущее Джойса было теперь обеспечено. Его ум, которого она в былое время немного побаивалась, скоро поможет ему выдвинуться из задних рядов. Она уже теперь волновалась, предсказывая успехи. Но Джойс не заглядывал так далеко. Он чувствовал только радость и облегчение при мысли, что одна дверь для него все-таки еще остается открытой, и благодарность к женщине, указавшей ему на эту дверь. Он был слишком подавлен, чтобы заразиться ее энтузиазмом. Она всячески старалась развеселить его.

— Вот увидите, вам понравится Брум. Ко мне он всегда был очень добр с тех пор, как я выручила его однажды, выступив для него на благотворительном утре. Когда он держит театр в Лондоне, он всегда присылает мне ложу, как только найдется. Я знаю, что теперь он везет в провинцию «Алмазную Дверь», и жалованье он платит всем артистам очень хорошее. Отчего бы вам не поступить к нему в хор? Я уверена, что вам понравится на сцене. Я бы сама предпочла играть на сцене, чем петь в концертах. Я всегда об этом мечтала.

— Почему же вы не попробуете для перемены?

— Не гожусь. Я слишком миниатюрная. И голос у меня маленький — для сцены не годится. Ну, да это меня не огорчает. Я люблю пение ради него самого, а где петь — мне все равно. Я одного только боюсь — потерять голос. Если это случится со мной, я спрячу голову под крыло и умру, как стрекоза. Впрочем, я даже не знаю, есть ли у стрекозы крылья. Как вы думаете: есть или нет?

— Есть, и прехорошенькие. Наверное, и у вас были бы такие же. Я думаю, они у вас и есть где-нибудь, только спрятаны.

— Это очень красиво, только зачем же вы так говорите? — улыбнулась польщенная Ивонна.

— Я только попытался, и очень неуклюже, выразить то, что я чувствую, — возразил Джойс с неожиданной теплотой и задушевностью. — Я все спрашиваю себя: что может быть общего между нами? У вас такая чистая, ясная, красивая душа, а я — я опозоренный человек, дошедший до последней степени унижения, ведь я же знаю, что даже то, что я переступил ваш порог, для вас почти оскорбление. Я чувствую, что мы с вами сделаны не из одной и той же глины. И только дивлюсь, как не боитесь вы меня. Должно быть, вы видите меня не таким, каким я сам себя вижу. И слава Богу.

— Тсс! — ласково сказала Ивонна.