Сердце зимы

Перрин угрюмо провожал глазами разведчиков, чьи фигуры постепенно скрывал снегопад. Десять человек, едва выехав за пределы лагеря, стали шарить по сторонам внимательными взглядами. Свет, женщина поверит любой небылице о мужчине, лишь бы та была достаточно гадкой. И чем гаже, тем с большим удовольствием женщины обсуждают эту самую небылицу. А он-то, наивный, думал, что беспокоиться стоит только о Розин и Нане. Наверняка, Лини всё давно рассказала Бриане, второй горничной Фэйли, а та на этот момент уже успела разболтать каждой женщине в лагере. Их было немало среди конюхов и возчиков. Кайриэнцы есть кайриэнцы; женщины, без сомнения, успели поделиться новостями с мужчинами. В Двуречье такие вещи не одобрялись. Если уж испортил себе репутацию, сложно потом будет всё исправить. Внезапно то, как двуреченцы уступали ему дорогу, представилось Перрину в новом свете. Каждый взгляд, каждое движение. Улыбка Кенли превратилась в ухмылку. Единственным утешением служило то, что Фэйли не поверит этим слухам. Ни за что не поверит. Ведь не поверит, правда?

Кенли как будто вынырнул из снегопада. Рядом с его конём шагал осёдланный Ходок. Оба скакуна выглядели совершенно несчастными из-за холода, а серовато-коричневый конь Перрина даже не пытался укусить соседа, что обычно норовил сделать.

- Хватит скалиться, - резко сказал Перрин, забирая у Кенли поводья Ходока. Юноша с удивлением посмотрел на него и отошёл прочь. Пару раз он оглянулся через плечо.

Перрин, сердито бурча, проверил подпругу Ходока. Давно пора было поискать Масиму, но он не спешил садиться в седло. Он старался убедить себя, что это всё из-за голода и усталости, а всё, что ему сейчас нужно - это немножко поспать и что-нибудь съесть. Он повторял это раз за разом, а перед глазами чернели сожжённые фермы, покачивались на ветвях вдоль пыльной дороги тела мужчин, женщин и даже детей. Эта дорога тянулась бесконечно, хотя где-то за горизонтом и было место, куда Перрин должен прийти. Очень далеко. И тот выбор, который судьба предоставила ему, Перрин не мог заставить себя принять.

Он стоял, прислонившись лбом к холодной коже седла, когда подошла компания молодых недоумков, которых Фэйли зачем-то взяла на службу. Примерно с дюжину. Перрин выпрямился, желая, чтобы снег немедленно засыпал всю эту компанию.

Селанда встала у крупа Ходока, уперев в боки кулаки в зелёных перчатках. Это была невысокая молодая женщина, чей лоб прочертила морщина раздражения. Вид у кайриэнки был очень важный. Несмотря на холод и снег, она пола её плаща была отброшена за спину, чтобы предоставить всем возможность полюбоваться на меч и шесть цветных разрезов на голубой куртке. Все женщины носили мужскую одежду и мечи; часто Перрину казалось, что они готовы хвататься за них даже чаще, чем мужчины. Вся эта шайка была задириста: на дуэлях бы дрались каждый день, если бы Фэйли их не останавливала. От них пахло раздражением, злостью, нетерпением и угрюмостью. Эта смесь запахов неприятно щекотала в ноздрях.

- Я вижу вас, милорд Перрин, - церемонно проговорила Селанда с резким кайриэнским акцентом. - Всё готово для выступления, но мы по-прежнему настаиваем, чтобы нам позволили ехать верхом. Вы не могли бы решить этот вопрос прямо сейчас? - Прозвучало это как требование.

Ах, она его видит? Хотелось бы ему её не видеть.

- Айил ходят пешком, - прорычал он, пытаясь подавить зевок. Ему не было дела до возмущённых взглядов, которыми молодые балбесы его одарили. Главным было отвлечься от мыслей о сне. - Не хотите идти пешком, поедите в телегах.

- Нет, вы этого не сделаете! - воскликнула одна из женщин, тайренка. В одной руке она мяла край плаща, второй стискивала рукоять меча. Медоре была высокой, с яркими голубыми глазами на смуглом лице; мужская одежда ей не шла, но её красота от этого не очень пострадала. Широкие рукава в красную полоску выглядели как-то по-дурацки. - Я не брошу Краснокрылую, она моя любимая лошадь!

- Это - третий раз, - загадочно проговорила Селанда. - Когда остановимся на ночь, мы поговорим о твоём тох, Медоре Дамара.

Её отец много лет назад ушёл на пенсию и поселился в загородном поместье, но, как бы то ни было, оставался Благородным Лордом. Это ставило её гораздо выше Селанды, кайриэнской дворянки не очень высокого происхождения. Однако Медоре сглотнула, её глаза становились всё больше и больше. В конце концов, вид у неё стал такой, как будто ей только что сказали, что вечером сдерут с неё шкуру.

Внезапно Перрин, переборов ненадолго усталость, вспомнил, что ему было нужно от этих молодых шутов дворянского происхождения, пытавшихся подражать айильцам, но на свой лад.

- Когда вы начали шпионить для моей жены? - Они так дёрнулись и резко распрямились, как будто у них одеревенели позвоночники.

- Мы лишь исполняли мелкие поручения и задания, которые находила для нас леди Фэйли, - очень осторожно произнесла Селанда через несколько секунд. От них исходил густой запах настороженности. Каждый из них теперь напоминал лису, очень тревожащуюся, не забрался ли в их нору барсук.