Сердце зимы

Странно, подумала Сине, как быстро Талене стала называть своих бывших заединщиц «они» и открестилась от них, встав на другую сторону. Нет. Нельзя уклоняться от истинной проблемы, и неразумно пытаться не думать о ней. Действительно ли Элайда велела ей, Сине, искать Черную Айя? Она ведь ни разу не произнесла этих слов. Неужели она имела в виду что-то другое? Элайда же готова вцепиться в глотку любому, кто только упомянет о Черных. Да и почти каждая сестра поступит так, однако…

– Элайда не раз выказывала себя дурой, – заметила Саэрин, – и не однажды я жалела, что, встав тогда, голосовала за нее. Но я не верю, что она – Черная. Голословного заявления мало.

Певара, поджав губы, отрывисто кивнула в знак согласия. Ей тоже, как Красной, нужны были более веские доказательства.

– Может, оно и так, Саэрин, – сказала Юкири, – но нам не удастся долго удерживать Талене. Зеленые очень скоро начнут интересоваться, куда она делась. Не говоря уже о… о Черных. Нам лучше побыстрее решить, что делать, – иначе, когда хлынет ливень, мы так и будем сидеть на дне колодца.

Талене слабо, заискивающе улыбнулась Саэрин, но робкая улыбка ее исчезла при виде хмурого лица Коричневой восседающей.

– Мы не смеем ничего сказать Элайде, пока не будем готовы одним ударом сокрушить Черных, – заключила наконец Саэрин. – И не спорь, Певара; это всего лишь голос здравого смысла.

Певара всплеснула руками, лицо ее приобрело упрямое выражение, но она промолчала.

– Если Талене права, – продолжила Саэрин, – то Черные знают о Сине или же скоро узнают, поэтому мы должны, насколько это в наших силах, обеспечить ее безопасность. Это непросто, ведь нас только пятеро. Мы не можем доверять никому, пока не будем уверены в этом человеке! У нас, во всяком случае, есть Талене, и кто знает, что мы из нее еще выжмем?

Талене всем видом показала, что готова выжать из себя все, но на нее никто не обратил внимания. У Сине пересохло в горле.

– Возможно, мы не так уж одиноки, – неохотно промолвила Певара. – Сине, расскажи всем о твоем плане насчет Зеры и ее подруг.

– Плане? – заинтересовалась Саэрин. – Кто такая Зера? Сине? Сине!

Та вздрогнула.

– Что?.. А-а… Мы с Певарой обнаружили здесь, в Башне, небольшое бунтовское гнездышко, – с придыханием начала Сине. – Десять сестер сеют по заданию мятежниц разброд и шатания. – Саэрин собирается позаботиться о ее безопасности, вот как? Даже не спросив мнения Сине? Она же сама восседающая; она – Айз Седай почти сто пятьдесят лет. Какое право имеет Саэрин, да и кто бы то ни было… – Мы с Певарой собрались положить конец их деятельности. Одну сестру, Зеру Дакан, мы уже заставили дать ту же клятву, какую сейчас требовали от Талене. И сегодня днем Зера должна, не возбуждая подозрений, привести в мои комнаты Бернайлу Гелбарн. – О Свет, ведь каждая сестра за этими стенами может оказаться Черной! Каждая. – Потом мы хотели заставить этих двоих привести к нам остальных, чтобы все они дали обет подчиняться. Мы, конечно, собирались задать им те же вопросы, что и Зере, какие зададим Талене. – Черная Айя уже может знать ее имя, может знать, что ей поручено искать Черных сестер. Интересно, как Саэрин думает защитить ее? – Тех, кто даст неверные ответы, мы допросим, а остальные смогут отчасти искупить свое предательство, выискивая под нашим руководством предательниц из Черной Айя. – О Свет, каким образом?

Когда Сине рассказала все, началось совещание – это значило, что Саэрин еще не знает, какое решение принять. Юкири настаивала, чтобы Зеру и ее сообщниц немедленно отдали в руки закона – если можно так поступить, не раскрывая сути дела с Талене. Певара возражала, правда, не вполне искренне, что бунтовщицами стоит воспользоваться; распространяемые ими слухи касались в основном Красной Айя и Лжедраконов. Дозин, по-видимому, хотела бы выкрасть по очереди всех сестер в Башне и заставить их принять дополнительную клятву, но это предложение вряд ли было воспринято всерьез.

Сине не принимала участия в этом недолгом обсуждении. Все они угодили в такую передрягу, что ее реакция, как ей подумалось, была самой естественной. Сине кинулась в ближайший угол, и ее вытошнило.

Илэйн изо всех сил сдерживалась, чтобы не заскрипеть зубами. Над Кэймлином бушевала очередная вьюга, затянув дневное небо мглою, и пришлось зажечь лампы, отбрасывавшие на деревянные стенные панели желтоватый свет. Под яростными порывами ветра дрожали створки высоких арочных окон. То и дело вспыхивали молнии, глухо рокотал гром. Снегопад с грозой, зимой хуже не придумаешь, самая сильная и яростная буря. В комнате было не так и холодно, но… Грея руки у большого мраморного камина, где потрескивали поленья, девушка все равно ощущала холод каменных плит пола, проникавший и сквозь ковры в несколько слоев, и сквозь толстые подошвы ее бархатных мягких туфель. Широкий воротник ее красно-белой мантии и манжеты из меха чернобурки отличались изысканной красотой, но Илэйн казалось, что греют они не больше, чем жемчужины на рукавах. Если она и не позволяла холоду касаться себя, то забыть о нем тоже не удавалось.