Сердце зимы

Но, несмотря на погубленную женственность и неразвитую грудь, Живии оставалась молодой женщиной – высокой, подтянутой, с ясным взглядом карих глаз и благородным профилем. И сейчас, когда она переступила порог покоев своего господина следом за стариком, Шиалистан невольно залюбовался ею. Начищенный нагрудник блестел, точно новая монета, кольчужная юбка ладно обнимала бедра и ноги до самых колен. Женщина единственная из окружения Шиалистана не переняла его моду и не сменила своего черного одеяния на белые одежды. Накидка из тяжелой черной же ткани держалась на плечах застежками-галками. Каштановые волосы были слишком короткими, но даже их кончики завивались в память о былых кудрях.

Старик с прищуром посмотрел на регента, кое-как поклонился. Шиалистан не стал его останавливать, церемонясь из-за старческой немощи. Гиршет был прыток, где нужно, а где не нужно, стонал так, будто сами харсты тянул его за руку в мертвую обитель.

«Никогда не давай своим подданным права думать, что они могут не отбивать поклоны и пренебрегать почестями, – наставлял дед, – а то они начнут забывать, как оно – гнуть спину перед своим господином».

Живии поклонилась следом, дождалась, пока Шиалистан предложит им сесть, и помогла старику советнику устроиться на широком стуле у стола. Тот рассыпался благодарностями, а от Шиалистана не укрылось, как загорался взгляд женщины, когда старик величал ее «деточкой».

– Я прихватил книгу, господин, как ты и велел, – сказал Гиршет и бухнул о столешницу тяжелым фолиантом, который принес с собой. – Если тебе будет угодно, могу я полюбопытствовать, какая в ней нужда?

Шиалистан сложил пальцы клином, подпер ими подбородок, разглядывая засаленные и потертые страницы. Черная кожа переплетала обложку, янтарь и золотые лозы украшали верх. Регент знал, что внутри, знал, о чем рассказывают старинные рукописные страницы, тщательно выписанные несколькими придворными хронологами. Их рука запечатлела историю императорского рода с тех самых пор, как на трон сел Герам Великий.

Кропотливый труд.

И он собирался им воспользоваться.

– Я хотел бы прежде справиться о здоровье твоей дочери, хронолог. – Шиалистан улыбнулся старику самым безобидным образом.

– О, благодаря твоему светлому распоряжению, господин, она отбыла нынче на лечебные грязи в Рхель. – Хронолог лепетал, точно младенец. Даже пустил скупую слезу.

Шиалистан всегда любил представления и любил тех, кто умеет кривляться ему на потеху. Но сейчас вопрос был задан с другой целью. Гиршет, вероятно, тоже понял вложенный в простую любезность намек: он тут же раскрыл книгу, достал из кармана коричневой мантии увеличительное стекло – бесценную вещицу, единственное настоящее творение родом из пустыни, которой стала Шаймерия. Шиалистан знал, что второго такого нет.

Гиршет был обязан Шиалистану всем: своей жизнью и возможностью доживать старость во дворце, жизнью своей прыщавой дочери, что уже который год никак не могла понести. А еще тем, что регент пристроил нескольких его внуков от старшего сына. Парни оказались совершенными бестолочами, но зато боги не пожалели на них роста и мяса на костях. А регент любил держать в своей страже именно таких: покорных псов, знающих лишь голос своего господина, готовых разорвать всякого по велению хозяйской руки.

С той поры хронолог кормился с регентской ладони. Старческая немощь пощадила разум Гиршета, и он знал: случись что, пойдет следом за Шиалистаном. Поэтому добровольно перешел на сторону регента, без оглядки на совесть разменяв интересы Дасирии на рхельские краты и дмейры.

И Шиалистан почти ему доверял.

– Ты как-то говорил, хронолог, – начал рхелец, разглядывая темно-желтый разворот книги, – что кровь Гирама потеряется, если вдруг что-то случится с Нинэвель.

Старик, как ни был лоялен, вскинул жидкие брови и переложил увеличительное стекло в другую руку. Пальцы его почти все время дрожали, но сейчас хронолога едва не лихорадило, и Шиалистан, опасаясь, как бы старикана не хватил приступ, предложил ему вина. Хронолог не отказался. Получив бокал, жадно припал к нему сухими губами, осушил вполовину и отставил. Губы Гиршета стали алыми, будто он только что напился человеческой крови.

Шиалистана покоробило.

– Я думаю, да, мой господин, – неуверенно ответил старик, подвинул книгу к себе, переложил стекло еще раз и долго листал, выискивая что-то между ленточных и замшевых закладок.

Регент не торопил, перевел взгляд на воительницу в черном. Карие глаза смотрели куда-то в пол, будто Живии видела все насквозь до самого мертвого царства.

– Живии, я хотел бы, чтоб ты взяла людей из моих Белых щитов, сколько нужно. И поставила дозоры по всему городу. Особенно возле Храма всех богов.

– Сделаю, господин, – ответила она.

– А еще загляни в «Железного вепря».

– Кого мне искать, господин? – спросила следом, глядя на него так, будто видела перед собою пустоту.