Сердце зимы

За спиной нараспев зазвенел голос Банрута, и на шарашей, в который раз за короткое время, посыпались удары его булавы. Второй рукой жрец орудовал зажженным факелом, горевшим отчего-то необычно ярко. Людоеды, клейменные его огнем, шипели, мешкали, и этого было достаточно, чтобы северные воины их разделывали. Раш оттолкнул повалившегося на него здоровенного северянина с выбитым глазом и повернулся к врачевателю. Банрут как раз бормотал на языке своего народа.

А потом что-то упало в паре шагах от них. Раш инстинктивно закрыл лицо рукой. Даже сквозь закрытые веки он видел яркую вспышку огненного зарева, настолько сильную, что в пылу битвы могло показаться, будто солнце грохнулось с неба. Следом пришла волна крика и визга – шарашей, людей. Совсем рядом громко ржали лошади. Кто-то, завывая, пробежал мимо.

Карманник выругался, пожелав жрецу Скальда, столь «удачно» бросившему взрыв-шар, мучиться поносом следующие сто лет.

– Уходим! – Раш схватил Банрута за рукав и потащил за собою.

Иджалец, хоть был выше и сильнее, почти не сопротивлялся. Пока смятенные огненной вспышкой воины и чудища корчились судорогами и приходили в себя, вокруг образовалось небольшое свободное пространство. Пара мгновений осмотреться и понять, куда двигаться дальше. Раш увидел Хани, зачем-то спрыгнувшую с лошади. И тролля, что направлялся прямо к ней.

– Туда! – бросил он иджальцу.

Банрут охнул, крутанулся на месте. Его булава описала дугу и буквально снесла голову подбежавшему шарашу. Обезглавленное тело еще какое-то время продолжало бежать, затем рухнуло, но продолжило сучить руками и ногами.

– Вот же твари! – выплюнул Раш.

Он уже выискал, как лучше добраться до девчонки.

На пути тролля встал Арэн.

Раш зарычал, бросился на помощь.

– Справа! – Окрик Банрута оповестил его об опасности.

Раш повернулся и как раз вовремя, чтобы не стать куском мяса на длинном копье. Увернувшись в последний момент, он изловчился, зашел за спину, полоснул по шее. Но свободнее после этого не стало. Момент относительного затишья миновал, шараши снова возобновили натиск.

Раш видел, как бегущего жреца Скальда в прыжке срезал людоед. Как оба покатились по земле, а затем раздался взрыв – и всепожирающее пламя выплеснулось на свободу. Он видел, как мимо верхом пронеслась Миара. Кажется, таремка наконец-то получила возможность вдосталь поквитаться за все лишения, что вытерпела где-то в горах, и теперь самозабвенно отдалась схватке. Немногие мужчины все еще оставались в седлах, но Миара носилась по полю, точно дева-воительница из древних легенд.

А потом что-то ярко вспыхнуло. Действительно ярко. Потянуло одновременно обжигающим холодом и ласкающим теплом. Краем глаза Раш увидел, как над сражением поднялись призрачные фигуры – исполины, будто сотканные из тумана. Они встали там, куда он рвался, но так и не смог попасть, – возле Хани. Самой девушки карманник не видел, но присутствие духов позволяло ему верить в то, что Белая сьера жива.

Раш по-звериному ощерился. Он не мог не радоваться, памятуя, какую дикую мощь хранят давно погребенные воины и воительницы Кельхейма. Когда северяне встретили духов-заступников громкими криками, карманник надорвал глотку вместе с ними.

Битва будто сделала новый вдох. Лязг мечей сделался громче, люди обрели новые силы. Духи-защитники бросились в бой, они рвали тела шарашей, сносили им головы призрачными клинками. Громадный воин разбрасывал людоедов молотом, словно те ничего не весили. А когда припечатывал к земле, то слышался отчетливый звук десятков ломающихся костей. От этого звука по спине Раша побежали мурашки.

Когда количество шарашей поуменьшилось, навстречу Рашу и Банруту выпрыгнул шамаи-волк. Его шерсть сочилась кровью, глаза пылали яростью, а в боках торчало несколько обломанных стрел и копий. Оборотень так стремительно налетел на них, что Раш было решил, будто тот хочет задрать своих же. Кто знает, что сталось с человеческим разумом в звериной шкуре? Карманник не сразу заметил на его спине человека. Северянин был красным от крови и едва стонал. Зверь сбросил ношу наземь, низко зарычал.

– Триединые помогите! – Иджалец тут же оказался около человека и нерешительно перевернул его на спину.

Но еще до того, как лицо умирающего явилось их взглядам, в здоровенной фигуре северянина Рашу почудилось что-то знакомое. Один из норенов Хани – он помнил его по жарким спорам о том, что девчонке, даже крови Кромаха, не место на Ледяном троне. А потом этот увалень первым принес клятвы верности и назвался ее нореном, как того требовали обычаи. Раш подумал было предупредить наивную девчонку, что от таких перевертышей лучше избавляться в первую очередь и желательно тихо, быстро и без свидетелей. Но у Хани на этот счет имелось свое мнение, и ему оставалось лишь наблюдать, как северянка учится на собственных шишках.

Раш помнил, что его звали Стармом и что у гада были на редкость паршивые зубы.