Сердце знает горе души своей

Остаток дня и ночь прошли как в тумане. Утром приехала жена. Без детей. Помните как было во сне? Потом траурная процессия. Кладбище. Прощание. Поминки. И вот я стою в прихожей, прислонившись к косяку проёма и смотрю на людей, сидящих за столом в зале … Подходит жена и говорит – Я поеду домой, дети одни – и одевается, и уходит.

Следующим кадром толпа в прихожей, люди одеваются, жмут мне руку и уходят один за другим, а рядом со мной три бабушки, они хорошо знали маму. А вокруг нас шмыгают чьи то ребятишки, и кто-то зовёт их, и они уходят. А бабушки смотрят на меня и одна из них говорит – Юра, давай помолимся – и мы молимся, вполголоса и, завершив молитву, произносим – Аминь. И происходит что-то необычайное и необъяснимое, в принципе. Во мне проявляется радость, и жизнь, которая несколько минут назад казалась никчёмной и бессмысленной, обретает смысл. И я осознаю это, и … и смотрю на бабушек, а они улыбаются, и попрощавшись со мной, уходят.

Кто так бережно меня поддерживал и укреплял в моём неизбывном горе? Кто?

…

Потряс рассказ отца.

Вечером, первого ноября, мама спросила у него – Володя, можно я сегодня буду спать с тобой?

– Конечно, Тоня – ответил он

Отец засыпал и просыпался, а она, всю ночь, держала в руках и гладила его руку. Он видел слёзы и спрашивал – Тоня, ты плачешь, ты не спишь?

Она улыбалась и, одними губами, отвечала – Спи-спи, Володя …

Она прощалась с ним, прощалась навсегда …

Отца не стало в декабре 2007, и тяжесть этой утраты со мною никто не разделил.

А этот стих я написал в 2014 году

Всё чаще сниться стала мать,

Отец вот тоже в сны заходит,

И не могу ночами спать,

И боль из сердца не уходит

Который год на том уж свете,

Да есть ли свет там? Кто бы знал.

Вот и мои взрослеют дети,

И сам, давно седым уж стал

Я всё корю себя за то что,

К ним не приехал, как хотел;

Под Новый Год ..

Теперь уж поздно ..

И горько мне, что лишь хотел

И больно мне, что лишь ночами,

Они в мои приходят сны,

И близок свет тот – близок снами,

Но между нами темень тьмы

Всё чаще сниться стала мать,

Отец вот тоже в сны заходит,

И не могу ночами спать,

И боль на сердце не проходит

5 

Скитание

Уйдя из общины баптистов, я в себе решил, что больше никуда не пойду. Через какое-то время мне позвонил пресвитер из общины, но я сказал, что я язычник. Больше мне никто не звонил. Но иногда встречал кого-нибудь из братьев или сестёр (во Христе, бывших). Я по инерции говорил им – Привет. А они отвечали – Здравствуй. В этом есть определённый смысл. Привет, у христиан (говорю про баптистов), означает, что они, брат или сестра, одобряют твой образ жизни. И – привет – баптисты говорят только братьям и сестрам. Тем, кто не является членом церкви, то есть не прошёл обряд крещения в баптистской общине, баптисты говорят – Здравствуй. То есть они желают тебе здравия, но образ жизни твой не одобряют. Да – я прошёл обряд крещения, да – я был членом церкви восемь лет. Но я ушёл из общины и не вернулся. А когда сказал пресвитеру, что я язычник, меня отлучили от церкви. От церкви евангельских христиан-баптистов.

Когда я сам в себе отрёкся от Христа, я очень отчётливо осознавал, что отречься от Творца я не могу. То есть, в сердце своём, я остался верующим, но не христианином.

Скитание моё заключалось в том, что я искал некую опору в своей жизни. От Христа я отрёкся, но потребность в том, кому я мог вверить и свою жизнь, и жизнь самых дорогих и близких мне, осталась. Я очень отчётливо понимал, что на исход тех или иных событий в моей жизни, лично я никак не могу повлиять. Какое то время в моих суждениях проскальзывал антисемитизм. И мне на это даже указывали. Сдвиг от неопределённости произошёл, когда я задумался над вопросом: Gott mit uns ( с нем. – «Бог с нами") – девиз, выбитый на пряжках ремней солдат Вермахта. О каком боге речь?