Сердце зверя

– Ерошка, вдовы Скворчихи сын. Его это вещь… – сказал и кнут отшвырнул, словно боялся запачкаться, а ладони вытер о штаны. – Давайте-ка, барин… пойдемте-ка отсюдова… – Рука его, влажная от пота, вцепилась в запястье Дмитрия. – Не нужно нам туточки оставаться.

Он говорил и тащил Дмитрия за собой, прочь от растерзанного тела несчастного Ерошки Скворцова.

– Но как же?.. – Дмитрий обернулся.

– Ему уже ничем не помочь, а мы, барин, живые. Вот живыми бы и остаться.

Лошадка стояла, привязанная к дереву, от их появления испуганно шарахнулась в сторону, тоненько заржала.

– Да что ж это такое! – Мужичок распутал поводья, вскочил в телегу, безжалостно стегнул лошадку и велел: – Садитесь, барин, если не хотите пешью до Чернокаменска добираться.

И Дмитрий послушался, уже на ходу запрыгнув в телегу, оглянулся, всматриваясь в темную стену леса. Вдруг всего на мгновение померещилось, что из чащи за ними тоже кто-то наблюдает, смотрит с ненавистью. Мысль эта показалась ему такой дикой, что он прогнал ее безо всякого сожаления, подумал с горечью – вот и начались приключения…

Пока дорога шла лесом, лошадка неслась резвой рысью, ее даже подстегивать, как раньше, не приходилось, а мужичок молчал, хмурил рыжие брови, жевал ус.

– Так что это за зверь? – Дмитрий не выдержал, молчание и похожая на бегство скачка угнетала. Самому себе он казался трусом из-за того, что оставил в лесу несчастного незнакомого ему Ерошку.

– Волки это, барин. – Мужичок оглянулся и, кажется, вздохнул с облегчением. – Волки у нас и раньше лютовали, но больше в голодные годы и посеред зимы. А сейчас лето, живности в лесу полно, ешь – не хочу. А они вот повылезли… – Он замолчал, переводя дух, а потом снова заговорил: – Волки – они ведь твари умные, без лишней надобности, если не с голодухи, на человека нападать не станут. Был, правда, случай, когда Савву Кутасова, тестя злотниковского, вместе с евоным управляющим и егерем волчья стая порвала, но тогда зима была. Люди в лес на охоту отправились, а тут метель. Несколько дней мело, все думали, отсидятся в охотничьем домике, опытные были мужики, матерые. А как не вышли, дочка кутасовская отряд снарядила, чтобы отца отыскать, значицца. Нашли… вот такими, как мы, Ерошку. Земля им всем пухом.

– А Ерошка – это кто? – спросил Дмитрий.

– Да никто, полоумный, прости господи. Детина вымахал здоровый, а ума бог не дал. Промышлял, чем придется. Иногда ему и в городе работенка перепадала, но редко, вот он по лесу и бродил с псом своим. Корову материну пас.

– Так далеко от дома?

– А разве ж это далеко, барин? – удивился мужичок. – Пару верст всего. Вон уже и Чернокаменск виден.

И в самом деле, виден. На первый беглый взгляд, не город, а, скорее, деревня с разрозненными подворьями.

– Разочарованы? – Мужичок его удивленное молчание расценил по-своему. – Небось, думаете, что за город такой? Так это ж только окраины, дальше-то красивше пойдет. У нас тут все серьезно: и завод, и мастерские, и дома двухэтажные имеются, и усадьба кутасовская, и ажно две башни. – Тут мужичок поморщился, видно, башнями он не гордился, а вот Дмитрию, уже окончательно оправившемуся от потрясения, стало интересно.

– Что за башни?

– А, так… – Мужичок махнул рукой. – Построил архитектор один залетный в городе две башни, водонапорную и часовую. И обе бесполезные.

Мужичок, похоже, тоже оправился, осмелел, расправил плечи, но на покрытом веснушками лбу Дмитрий отчетливо видел бисерины пота. Может, от жары?

– Отчего же бесполезные?

– А оттого, что первая – водонапорная. Башня есть, воды нет. Вот и скажите мне на милость, зачем она нужна?

– А вторая?

– А вторая – часовая. В кутасовской усадьбе стоит. Тоже бесполезная, потому как, я так рассуждаю, ежели есть часовая башня, так она должна время показывать, а эта… Баловство одно, а не башня.

– Не показывает? – спросил Дмитрий. Ему уже хотелось увидеть обе башни залетного архитектора, пусть бы даже они и считались бесполезными.

– Куранты есть, фигуры какие-то на самой верхотуре под музыку крутятся, а толку нет. Проработали те куранты всего пару дней, пока сам же архитектор с башни по пьяной лавочке чуть не свалился. С тех пор там все на замке. Я же говорю, бесполезная вещь. Ну, а что у нас на Стражевом озере делается, вы сами скоро увидите. Там третья башня.

– Тоже бесполезная? – усмехнулся Дмитрий.

– А как вы думаете, барин, нужен на озере маяк?

Про маяк, помнится, писал Виктор. Собственно, он и отправился в эту уральскую глушь, чтобы маяк наладить. Но тогда Дмитрий не особо задумывался, где этот маяк располагается. Выходит, на озере. И в самом деле странно.

А город приближался, ширился, но по-прежнему был похож на большую деревню. И даже далекие трубы железоделательного завода не могли замаскировать эту кричащую провинциальность. Про провинциальность Дмитрий сначала подумал, а потом сам же себя и одернул. Если хотелось жить в городе, так и оставался бы себе в столице, в теплой конторе, под родительским крылом. А коли выбрал романтику и самостоятельную жизнь, так и нечего…