Сердце зверя

– Вот, я же вам говорила, – сказала Раиса с мрачной удовлетворенностью, – она к нему пробралась.

– Всего лишь зашла пожелать спокойной ночи. – Софья бросила быстрый взгляд на Евдокию, и та успокаивающе покачала головой. По всему выходило, что видели ее только они с Илькой.

– Софья Петровна, – голос пани Вершинской сделался скрипучим от раздражения, – своей излишней заботой вы портите ребенка.

– Я уже ухожу, – произнесла Софья смиренно и украдкой подмигнула Ильке.

– Я буду вынуждена сообщить Сергею Демидовичу.

– О чем? О том, что я зашла пожелать доброй ночи его сыну? – спросила она очень вежливо.

– Раиса, заберите лампу. – На Софью пани Вершинская не смотрела.

– Зачем? Он ведь еще маленький! Ему страшно в темноте.

– Если он сын Сергея Демидовича, – Эмма Витольдовна иезуитски улыбнулась, – то не должен бояться темноты.

А Раиса уже протиснулась в детскую и, словно бы невзначай толкнув Софью бедром, забрала со стола лампу.

– Не волнуйся, – Евдокия погладила Ильку по волосам, – мы с тобой не останемся в темноте. – И на узкой ее ладони заплясал крошечный серебряный огонек.

А Раиса вдруг зябко поежилась, оглянулась испуганно и поспешила прочь. Софья вышла следом и, не прощаясь, направилась к своей комнате.

Вот только на месте ей не сиделось, и сна не было ни в одном глазу. И пусть за Ильку она сейчас могла не волноваться, поводов для беспокойства оставалось еще предостаточно. Рудазов вместе со Злотниковым и профессором отправились в экспедицию на Чернокаменку, и экспедицию эту Софья считала верхом неблагоразумия. Из-за рыщущего по округе волка даже город ночью становился небезопасным. Что уж говорить про лес! Но кто бы ее послушал. Никто! И ведь не объяснить этим самоуверенным мужчинам, что волк этот – тварь необычная, что не бывает у обычных зверей такого яростного, такого осмысленного взгляда. Да Софья бы и сама не поверила, если бы не видела все своими собственными глазами.

От тяжелых мыслей ее отвлек женский крик. Он нарушил полуночную тишину, прокатился по замку гулким эхом. Софья выскочила в коридор, осмотрелась. Крик доносился с противоположного конца коридора. Кажется, там были хозяйские спальни. Кричала, нет, скорее даже визжала Мари. Вот только никто не спешил ей на помощь. Дом словно бы затаился. Софья тоже не спешила, по скудно освещенному коридору шла медленно, внимательно оглядываясь по сторонам. От замка, который все больше и больше походил на живое, затаившееся существо, можно было ожидать любого подвоха. Впрочем, как и от всего острова. А крик тем временем становился все отчетливее и громче. Не осталось никаких сомнений в том, что кричит Мари. Тяжелую дубовую дверь, ведущую в ее комнату, Софья толкнула без стука, тут уж не до церемоний.

В царящей в комнате темноте она не сразу разглядела Мари. Понадобилось время, чтобы глаза привыкли к смене освещения. Мари сидела в углу, притянув колени к подбородку, обхватив голову руками. Она уже не визжала, только тихо всхлипывала, а на появление Софьи отреагировала совсем уж странно, выставила руки перед собой, словно бы защищаясь, зашептала:

– Уходи… Я тебя не убивала, это все он… Он, окаянный… Не получил своего, вот и убил. И младенчика твоего убил… А я, думаешь, счастливая?.. Думаешь, меня он любит?.. Никого он не любит! И детей у меня нет. Нет детей… Наказали меня… Без тебя наказали. Слышишь ты?!

Мари, определенно, бредила. Видела в Софье кого-то другого и встрече этой была не рада. На уговоры она не реагировала, кричать перестала, зато начала биться затылком о стену. Софья сделала единственное, что было в ее силах, – схватила с венского столика графин, плеснула водой в лицо Мари. Та взвыла совершенно по-звериному и затихла, захлопала глазами, а потом спросила осипшим от крика голосом:

– Что вы тут делаете?

– Вы кричали. – Софья уже и сама была не рада, что вмешалась. Пусть бы эта женщина сражалась со своими демонами в одиночку. – Никак не могли успокоиться.

– И вы меня водой… – Зубы Мари клацали, но взгляд с каждой секундой становился все более и более осмысленным. – Как посмели?!

Объясняться Софье не пришлось, в комнату вбежала служанка, засуетилась, заохала. А следом за ней вошел майстер Шварц. Выглядел он так, словно бы и не ложился спать. Жидкая его косица была заплетена со всей тщательностью, а медальон на груди хищно поблескивал.