Сердце Зверя (СИ)

Хотя раздвоением личности это казалось бы только не-оборотню. Наруто, с рождения привыкший к тому, что раз в месяц из него вырывается на свободу все то, что в человеческом состоянии кажется неуместным, относился к перевоплощению с восторгом. В конце концов, это была свобода – его собственная. И хоть в полнолуние животные инстинкты фактически не давали человеческой части контролировать ситуацию, Наруто бы от этого никогда не отказался. Ему было плевать на то, что какой-то человек мог оказаться на его пути в полнолуние – ну оказался и оказался, с тем же успехом его мог сожрать какая-нибудь пума или медведь. Чувство вины напрочь отсекалось волчьей частью, да и не сказать, что Наруто оно когда-то волновало. Он всегда защищал собственную стаю, и все остальное его мало беспокоило. Интересно, как теперь живут в стае, без него?

- Вот представь, что тебе надо решить, кто прав – отец или мать. Как ни ткнешь, все равно останешься виноватым, вот и я так! Выбрал одного из них, и теперь огребаю от второго! – не совсем, конечно, логично, но хотя бы понятно, объяснил Наруто.

Саске хмыкнул и залпом допил виски. Хуже примера придумать было невозможно. С другой стороны, появилась возможность расспросить пьяненького и потому трепливого больше обычного Наруто о его семье. Если таковая была, конечно.

- Эм… Наруто, - позвал он и, дождавшись, когда думавший о правильности своего примера Наруто отвлекся на него, продолжил. – А что с твоими родителями?

Наруто замялся, помолчал, выпил половину новой бутылки пива и надолго задумался, будто прикидывал, стоит ли ему говорить, или обойдется. С одной стороны, несмотря на совместное, достаточно долгое и даже вполне мирное проживание Наруто ни на секунду не забывал, что Саске, каким бы прямолинейным и неспособным на предательство он казался, охотник. А охотники и оборотни, живущие в жесткой связке инстинктов, все же оставались ситуативными врагами. Конечно, повязанные омеги или их дети, обитающие в городах под крылом альфы, были в безопасности и не понимали в большинстве своем положения диких, но такие, как Наруто, с рождения знали, что охотники – опасны.

Наруто никогда не жил в этом жутковатом утопическом обществе города. Даже напротив – зная, что редко какой альфа позволит своей омеге обратиться в полнолуние, Наруто презирал это существование. Оборотни – не комнатные собачки, которым можно запретить гадить на коврик. И Наруто, всю жизнь спокойно бегавший по лесу в полнолуние, не понимал, как можно подчиняться чужой хотелке.

В последние годы, правда, уставшие от постоянной беготни от охотников оборотни иногда добровольно сдавались, приходя в штабы в течение месяца. И их Наруто тоже не понимал: пусть он и жил всю жизнь в лесу, не оставаясь на одном месте дольше двух дней, но его это устраивало. Он был со своей стаей, свободен, независим. Как можно было променять эту жизнь на унылое существование в городе, ограниченное только воспитанием детей? Наруто в принципе не был против детей, но замыкать свою жизнь на одних только пеленках тоже не хотел. С другой стороны, Наруто считал себя слишком молодым для такой семьи. Вот просто жить с кем-то в отношениях – без детей – другое дело. Правда, и до этого ему еще жить да жить. Наруто искренне сомневался, что в ближайшее время на него вдруг свалится альфа.

Попытавшийся встать Саске споткнулся о ножку стола и едва не придавил собой Наруто, чуть не сбив его на пол со стула.

Ткнувшийся носом об стол Наруто философски подумал, что это был бы неплохой знак свыше, если бы это был не Саске. Уж кто-кто, а Саске непременно сделает все, чтобы не повязаться с ним. Да и сам Наруто сомневался, что из охотника, ненавидящего омег, выйдет хорошая пара. Даже несмотря на то, что Саске был, в принципе, неплохим человеком, омегоненавистника из него вряд ли вытравишь.

Пропыхтевший что-то в знак извинения Саске, убрав бутылку виски, сполоснул руки и встал, уперевшись поясницей в стойку. Судя по выжидательному взгляду, он по пьяни свой вопрос не забыл и хотел получить на него ответ.

Наруто вздохнул.

- Ну… Отца я не знаю, но мама говорила, что мы с ним очень похожи. Однажды даже сказала, что я его копия, - неохотно ответил он. – А мама… Ну, типичная волчица из тех, за кем пытается охотиться Гильдия. А про нашу стаю ты и так знаешь, изнутри, можно сказать, - фыркнул Наруто, пытаясь даже в его не очень-то трезвом состоянии скрывать прорезавшуюся в голос горечь.

Про мать, убитую охотниками, он старался не вспоминать именно сейчас – Наруто и в нормальном своем состоянии не мог спокойно думать о ней: такой жизнерадостной, удивительно мягкой для оборотня женщине, которая без колебаний осталась прикрывать стаю, отвлекать охотников, оставив семилетнего сына на вернувшегося недавно в стаю Орочимару.