Сердце Зверя. Том 1. Правда стали, ложь зеркал

– Письма всегда нужны, – назидательно сказала ее высочество, уже сожалея, что отказалась от касеры. – С печатями. Особенно если рядом шуршит мой братец. Ночью он вам одно скажет, утром – другое, а к обеду вас не узнает. Да, Бочку я с собой в любом случае заберу.

– Мне не нужна никакая бумага. Квальдэто цера… Бонифаций раньше десятого не объявится… Нашел время.

– А своей головы нет? – Это начинало надоедать. Кэналлийский вояка бекал и мекал, как агарисский придурок.

– Своей головы у меня немного все-таки осталось. – Дьегаррон изобразил улыбку и налил касеры. В два стакана, хотя сам не пил. – Ваше высочество, я не только командую армией, я отвечаю за все происходящее в Варасте. Поэтому я не стал дожидаться его преосвященство. Я… Я должен вам сообщить, что ваш внук пытался объездить принадлежавшего маршалу Алва коня, и конь его убил. Это произошло в шестой день Весенних Ветров. Я получил известие утром. Я могу вам чем-то помочь?

– Мне не надо помогать.

Зачем-то она посмотрела на потолок. Потом – в окно и увидела давешнего адуана, вернее, его лошадь. Растолстевшая за зиму кобыла медленно брела кровавым от маков берегом. Взмахивал, отгоняя мух, белесый хвост, безнадежно ярко светило солнце.

– Отойдите и сядьте. Я не упаду, а вы можете.

Она ничего не чувствовала, ничего! Ела, спала, пила. Беспокоилась о Дугласе, о Робере с гоганской дурочкой, о паре агарисских знакомцев, но не о внуке. Выла от его бредней, злилась, а ведь в глубине души верила, что судьба вытащит дурня из любой ямины. Судьба передумала.

– Что это была за лошадь?

Дикий вопрос и ненужный. Больше ничего не нужно.

– Вороной мориск. – Дьегаррон упрямо торчал рядом. Решил, что она будет рыдать или падать в обморок. Не будет. Не умеет она этого.

– Спасибо.

Хочет помочь, не знает как. Тоже мне враг! Зверь кэналлийский… Глаза б не глядели!

– Ваше высочество, я не могу ни за что ручаться, но если это будет хоть немного зависеть от нас…

– Что может зависеть от вас?

– Похороны. Если вам трудно писать, скажите. Я отправлю срочных курьеров. В Валмон, в Алат, к регенту…

– Не нужно. Хватит таскать покойников. Вообще хватит.

Принцесса посмотрела на свои руки и поняла, что держит стакан с касерой. Она его взяла, потому что Дьегаррон налил. Кэналлиец хочет помочь. В самом деле, почему бы не налить пьющей бабе? Пускай запивает, не впервой. Пускай запивает, плачет, кричит…

Матильда Ракан молча поставила стакан на стол. Вспомнила о фляге, вытащила, положила рядом. Встала. Повернулась. Вышла.

3

Бумаг от Альдо осталось немного, но времени на них все равно не хватало. Марианну за минувший со смерти Альдо месяц Робер видел три раза, Клемента – четыре, но погромов в столице не случилось, голода тоже. Барсинцы и те сидели тихо. Все шло более или менее сносно, а Иноходец с Катариной украдкой считали дни до ответа из Ноймаринен. Ждать оставалось в лучшем случае недели полторы, в худшем – столько, сколько сочтет нужным истинный регент.

Сестра отзывалась о герцоге Рудольфе с теплотой, но она не поднимала мятежа и не вешала родичей губернатора, а договор с Савиньяком после переворота утратил силу. Власть вернулась к Олларам почти без помощи южан и уж точно без участия сидевшего в тюрьме Эпинэ. Робер и не подумал бы возмутиться, верни Ноймаринен мятежного герцога в Багерлее, но Карваль, Пуэн, Сэц-Ариж не должны болтаться в петле, что бы они ни натворили в Старой Эпинэ. А натворили они немало…

Робер прикрыл руками глаза, соображая, что важнее – письмо Гаржиака или жалоба гильдии лекарей, – но пришлось заняться третьим, потому что явился Ричард. Неожиданно и удивительно не к месту, но не выгонять же. Это Карвалю или Мевену можно сказать, что занят и просто устал до потери соображения, а Дикон, чего доброго, надуется и отправится со своей обидой к Катари. Сестра переносила эти визиты со все бо́льшим трудом. Она не жаловалась, но спать на ходу не значит ослепнуть.

– Передать корнету Окделлу, что вы заняты? – услужливо подсказал Сэц-Ариж.

– Нет… Пусть войдет, и, во имя Леворукого, не называй его корнетом!

– Простите, монсеньор, это лучшее, что можно о нем сказать.

– Не пытайся переплюнуть Придда, и вообще…

Никакого «вообще» в голову не приходило. В нее ничего не лезло, кроме романса, который пел сгинувший Валме. Жеманные строчки наползали друг на друга, забивая все, кроме усталости. «Это было печально, я стоял у окна», – пробормотал сидящий за столом Робер. Жильбера, к счастью, в кабинете уже не было. Робер снова прикрыл глаза. «Это будет печально, – раздалось в голове, – я не вспомню о вас…»

– Мне нужно с тобой поговорить.

– Садись. Как ключица?

– Прошла… Проходит… Робер, мы не можем терять времени. Скоро придут ноймары.

Что для Дика скоро, для них с Катариной и Карвалем – тысяча лет, но дуралей опять наслушался Штанцлера.

– В Олларию, скорее всего, войдут ополченцы из Приморской Эпинэ и кэналлийцы. Ноймаринен воюет, он вряд ли отпустит к нам хотя бы полк.

– Тем лучше. Ты еще не разбирал его бумаги?