СЕРДЦЕ ЗВЕРЯ Том 2 ШАР СУДЕБ

Сейчас забыл, а прежде не хотел, чтоб исполнение последней воли Адольфа стало очередной картой в бабушкиных играх. Лейтенант так и ходил со ставшим привычным браслетом, пока из головы не вылетело все, кроме Олафа и нее. Руппи вспомнил о завещании Адольфа, когда мастер Мартин велел снять фамильные кольца и отцепить шпагу, и решил не рисковать. Самым умным казалось вернуться с кем-нибудь из дома Шнееталей…

- Вы опять вспоминаете, - отец Луциан дернул шнур, приказывая остановить лошадей, - а вам нужно забыть. Забыть все, кроме того, зачем вы здесь. Сейчас непростые дни - куда бы вы ни пришли, везде будут пить за погибших⁵, но они уже погибли, а ваш адмирал пока жив. И жить ли ему, зависит от того, чем вы займетесь - заупокойными рыданиями или делом. Извольте взять себя в руки.

- Слушаюсь, - отчеканил Руппи и тут же сообразил, что забыл еще одну вещь: отец Луциан был монахом, а не шаутбенахтом.

⁴В Дриксен первый день Летних Скал почитается днем святого Торстена, легендарного варитского короля, причисленного клику святых и считающегося покровителем военного флота Дриксен (покровителем торговых судов является святой Пауль). В день святого Торстена в морских портах поднимают шестнадцать цельных флагов. В обычные годы - восемь иссиня-черных «штормовых» в память о тех, кто погиб во славу Дриксен, и восемь серебристых, «рассветных», символизирующих победы дриксенских моряков. Но в годы серьезных поражений и больших побед соотношение «штормовых» и «рассветных» флагов меняется.

⁵Моряки Дриксен поминают погибших с 22-го дня Весенних Молний по 1 -й день Летних Скал.

2

Вальдес свалился на голову именно тогда, когда обещал, - ни днем раньше, ни днем позже. Вернувшись с «Акулы», Луиджи обнаружил хозяина восседающим на краю стола и сосредоточенно разглядывающим снятый с пальца изумруд.

- Что мне пишет дядюшка Везелли? - Кэналлиец вернул перстень на место и потянулся. - А он пишет, потому что не писать не может…

- Ротгер! - В присутствии Вальдеса Луиджи стремительно отвыкал удивляться, но адмирал уходил в море, и фельпец к вечеру вспоминал, что люди имеют обыкновение ходить вверх головой, а сидеть на стульях и креслах.

- Ну, Ротгер, - вице-адмирал потянулся еще раз, - как тащить в мой дом раненых и мокрых, так вы первый, а как прочитать письмо или поцеловать девушку, так не докличешься. А еще почти герцог…

- Девушку? - не понял Луиджи. - Почему я должен целовать твоих девушек?!

- Мои девушки целуют сами, а наш долг - целовать девушек, которые сами это сделать не в состоянии… Обед сейчас подадут, сколько съешь - все твое, но завтра кормить не буду: с полным животом на Горе делать нечего.

- Я не собираюсь ни на какую гору!

- Собираешься. А не пойдешь ты, придут к тебе, вернее, за тобой, только меня, уж прости, дома не будет.

- Кто придет?!

- Тетушка Везелли. - Вальдес вытащил из кармана что-то золотистое и бросил через всю комнату на подоконник. Луиджи вгляделся. Ожерелье, кажется, янтарь.

- На ваше дерево я не полезу.

- Тебя кто-то просит? Ты навещал нашу баронессу?

- Нет! Сколько можно тебе повторять, что я не собираюсь…

- Свинья. Ей хуже, чем тебе. Она страдает, даже когда ест, а ты, мой друг, когда ешь, не страдаешь. Особенно если перед тобой бергерские пироги. Это значит, что девушку надо спасать больше, чем тебя. Но не сегодня.

- Лучше расскажи, как сходил, - вильнул в сторону Джильди. - Как поживают «гуси» и когда наконец найдется дело нам с Рангони?

- «Гуси», мой друг, сидят на берегу и квохчут. Мы забрались далеко за Метхенберг, потом развернулись и прочесали побережье. Брали все, что попадалось, а попадались сплошные купцы, даже неприлично. За два месяца - парочка фрегатов, и все! Офицеров прихватил сюда, толку-то: северяне еловые, только что от пиратов, понятия зеленого ни о чем не имеют. В общем, в море ловить было нечего, а из Метхенберг и Ротфогеля дриксов не вытянуть. Я болтался на виду и там, и там, хоть бы одна гусятина из гавани вылезла!

- Они хотели, чтобы ты подошел поближе.

- Мы и подойдем. - Глаза Вальдеса мечтательно сощурились. - «Девочек» уважим, а потом и гульнуть не грех. Ноймаринен желает учинить на «гусином» побережье разгром, и альмиранте учинит. Все готово. Метхенберг, может, и не возьмем, но остальное - наше!

- Так ты от адмирала?

- От Дитриха. Это ты все в дом волочешь, а мне здесь дриксы без надобности. Пусть с ними кузен возится, он комендант, ему положено. Кстати, из Эйнрехта ничего не слышно?

- Нет, только из Олларии. Тебе Лаузен уже рассказал?

- Да, - задумчиво протянул Кэналлиец. - Чужие лошади и чужие города - это смерть… А смерть - это глупо, особенно не в бою.

3