Сердце Зверя. Том 3. Синий взгляд смерти. Рассвет. Часть третья

Генерал сердито подкрутил усы, которые не сбрил лишь благодаря заступничеству ими же исколотой Ирэны, и придержал лошадь. Объезжать ползущий через перекресток обоз не захотелось, и Ариго почти бездумно следил за тяжелыми фурами, между которых пробирался куда-то спешащий разъезд. В глаза бросилась знакомая еще по Торке физиономия.

– Нед!

– Я! – Нед Минтерн, он же Нед-Надодумать, по-прежнему ходил в капитанах, но генеральскую руку тряханул без стеснения, после чего обрадовал – «завтра выходим».

– Отлично, – кивнул Жермон.

– Надо думать, – подхватил честно заслуживший свое прозвище Нед, и озерный замок канул в туман, вернее, в дым будущих схваток. Стало немного грустно, как бывает на закате, но солнце вместе с грустью уходит под землю, и понимаешь, что пора ужинать. Генерал Ариго понял, что пора воевать. Будущий рейд особых сложностей не обещал, разве что предстояло сказать офицерам про Заля. Пока истинную цель похода держали в секрете – Нед, по крайней мере, не сомневался, что корпус бросают против засевших в Олларии злыдней.

– Тоже мне, – вещал капитан, – цыплаки щипаные, а туда же, орлами глядят! Ничего, зажарим, с Савиньяком недолго прокукарекаешь.

– С которым Савиньяком? – перебил внезапно развеселившийся Ариго.

– Так со старшеньким! Второго не распробовали пока, надо думать, тоже неплох, Савиньяк же!

– Старший в Аконе?

– Аккурат перед обедом на Конской заставе видел, вместе с Райнштайнером. Надо думать – к Дубовому собрались, больше там никто не стоит.

– Это точно старший был?

– Куда уж точнее! Мориск в яблоках, кошки закатные в конвое, а уж глянул… Хорошо, не я наерундил!

Сам Нед по собственному почину не ерундил никогда, ибо, вопреки собственным призывам, много думать обыкновения не имел. Чем, между прочим, выгодно отличался от пресловутого Хорста, который доставшейся ему башкой пользовался при каждой оказии. Первый стал хорошим капитаном, второй – ужасным полковником, к счастью, подчиненным не Жермону.

Рыскать по окрестностям в поисках Савиньяка было откровенной глупостью, оставалось в ожидании начальства заняться своими прямыми обязанностями, и Ариго свернул к цитадели, надеясь найти там Карсфорна.

Засыпанный только что выпавшим снегом город казался праздничным, чему немало способствовала уличная суета. Скрипели фуры, носились курьеры и адъютанты, рысили по своим делам разъезды. Река уже стала, но на лед рисковали выбегать лишь мальчишки, так что у Цитадельного моста пришлось пережидать, пока пройдут артиллерийские запряжки. Задержавшаяся на том же въезде горожанка в отороченной пухом накидке послала генералу воздушный поцелуй, Ариго ответил. Красотки влюбленному в собственную жену Жермону были без надобности, но военный не должен спускать флаг галантности, иначе его не поймут, вернее, поймут не так и навоображают всяческих бедствий. «Ох, а генерал-то сам не свой, неспроста это, опять гадость где-то приключилась…»

Довольная полученным ответом женщина откинула капюшон и оказалось молодой и очень славненькой. Прежде Жермону такие нравились, прежде он завершил бы вечер в какой-нибудь комнатке с морискиллой и расшитой ромашками скатертью. Чудовищно!

2

Наследник Валмонов давно так не любил все сущее, а сущее давно не вело себя столь прилично. Вокруг было сухо, а кое-где еще и тепло, никто никуда не провалился, а папенька обеспечил роскошный стол, в довесок к коему собрал изумительную компанию. Пусть Коннер был предопределен еще в Сагранне, но остальные! Очаровательный Джанис, столь нужный для вправки мозгов Ноймаринену Литенкетте и миляга Дювье, которому можно смело препоручить Эпинэ. Единственной, хоть и некрупной, занозой был обхаживающий Литенкетте Капуль-Гизайль. Марсель ценил жизнь и комфорт всяко не меньше Коко, но вдовцу бы следовало побольше жалеть о Марианне и печься о судьбах отечества, без которого не будет ни концертов, ни соусов, ни Рож. Курлыкающий об антиках барон напрашивался на изысканную порку, однако повода не находилось, а успешное возвращение и скорый отъезд требовалось отметить. Виконт немного подумал и велел накрыть в галерее, у камина. Вышло уютно и необычно, что не могло не наложить отпечатка на беседу. Большинство знакомых виконту дам сочли бы ее всего лишь пикантной, но Повелитель Скал в своей добродетели был столь же тверд, сколь уныл.

– Прошу меня простить, – печально изрек он, воздвигаясь над плачущим сыром, – я не имею ни малейшего права требовать от вас, господа, избегать некоторых предметов, но они мне претят как эсператисту и пусть и косвенно, но задевают некую даму, которая выше всего земного.

– В таком случае, Надорэа, – Рокэ смотрел на свечу сквозь полный бокал и улыбался, – вам остается нас покинуть и провести вечер в мечтах и молитвах.

– Это ужасно… Ужасно, что вы…

– Тогда терпите, – отрезал, не дослушав, Ворон. – На пиру нечестивых праведникам положено либо терпеть, либо обличать, становясь при этом окончательно святыми и покойными, но мы вас, само собой, не убьем. Ваше здоровье!