Сердце Зверя. Том 3. Синий взгляд смерти. Закат

– Себя и Савиньяка, который Лионель, ты придерживаешь?

– У меня, если ты забыл, проклятие, а Ли нужна фарфоровая статуэтка. Желательно с секретом.

– Золото или старая гальтарская бронза не годятся?

– Нет. Семейная радость Ли – это день за днем не давать разбить свою редкость. То, что можно ронять на пол и без ущерба закопать лет на тысячу, его не привлечет.

– Ну и зря, – фыркнул Марсель. Возможность без ущерба куда-нибудь урониться или закопаться влекла виконта со страшной силой, вздыбившийся склон с гадкой осыпью, так и норовившей сползти вместе с путниками в овраг, – нет, но Алва шагал напролом, а Валме сопровождал, рискуя переломать ноги. – За пару часов добраться из Бакрии до Надоров и тащиться по ним пешком – извращение.

– Несомненно.

– Носиться со своим проклятием тоже, – еще разок попытал счастья в сводничестве Марсель. – Ты боишься навредить даме и уходишь, а другие приходят и вредят ей же без всяких проклятий. Вроде Окделла или покойного Килеана… Да, я тебе говорил, что Лионель отлично ладил с Марианной? Сейчас она станет говорить иначе, ибо Эпинэ оглупляет, но можешь поверить – Савиньяк баронессу устраивал, а уж как устроил бы ты!

– Да пребудет с ней Эпинэ, а Лионеля я бы в жертву предпочел не приносить. Если не будет другого выхода, Елену он как-нибудь вытерпит, но зачем принуждать себя к тому, что другой сделает с удовольствием?

– Угу. Наделять других своими добродетелями пристойней, чем искать в них свои же пороки. Это не я сказал, не подумай…

– Само собой, не ты. Валмоны видят в ближних не добродетели и пороки, а то, что может пригодиться, и то, что мешает.

– Тебя послушать, какой-то Мэгнус выходит – что не съест, то забодает.

– Скорей капюшонная змея. Со сторонним дураком, не в том месте и не в то время оказавшимся, связываться не станет, разве что капюшон распустит. Но вот если рядом кладка, извините…

– Я предпочитаю уют и покой, – буркнул Марсель. – Окончательно я в этом уверился на бастионе… Или на козле. Не помню уже, но точно не на ызарге… Уют превыше всего, хотя от него бывают пузо и подагра, только какой уют без цветочниц и приличных физиономий?

– Да уж, – согласился Ворон. – Не вломись к виконту Валме обнаглевшее мироздание, кто бы об оном виконте хоть слово дурное сказал?

– Папенька. Пусть уж лучше будет мироздание, от него по крайней мере отделаться можно… Не хочешь позавтракать, а то я мяса прихватил? Конечно, один день можно попоститься, но сам же говоришь, приносить себя в жертву глупо.

– Тащить на себе гнилье глупее.

– Ну да, я слышал, что выходцы все портят, но, пока мы с Зоей болтали, вокруг ничего не сгнило и сам я не уснул. А если не уснул я, почему должно протухнуть мясо? Ты можешь бежать помедленнее? Мне надо сумку открыть…

Завтракать сели на поваленном еще зимой дереве. Завернутая в лепешки козлятина выглядела и пахла прекрасно, что и требовалось доказать. Если б еще эта струна, то есть песня, в башке не звенела!

Вечно…

3

– Против центра и правого крыла, что вполне ожидаемо… А резервы придерживает… – бормотал не отрывавший от глаза окуляр фок Варзов, обращаясь сразу ко всем и ни к кому, – как же было бы проще, введи он в бой все силы разом.

Резервы Бруно… Жермона они тоже беспокоили. Сейчас на занятые талигойцами курганы надвигались силы, хоть и превосходящие обороняющихся, но не так чтобы слишком. Сорок – сорок пять тысяч, включая кавалерию, на этом сходились все напряженно разглядывавшие врага офицеры. Значит, не менее трети дриксенской армии скрывается где-то за рощами на западном краю поля.

Марширующие к курганам две трети тоже впечатляли. Уже построившиеся, как положено, в две линии, они шли, стараясь держать общее равнение. Стройную и в чем-то даже красивую картину нарушала лишь конница. Все же Бруно осторожен до сумасшествия! Ночь напролет его кавалеристы не слезали с седел, патрулируя окрестности и беспокоя «фульгатов», а сейчас чуть ли не все подчиненные молодого Хелленштерна маячат перед талигойскими аванпостами, прикрывая пехоту. Сама же пехота движется с такой осторожностью, что можно не сомневаться – Бруно готов и к тому, что «фрошеры» атакуют первыми.

– Прогуляемся, – бросил фок Варзов, уводя Жермона от напряженно молчащей свиты. – В общем, дело ясное, и оно в том, чтобы выдержать, когда фельдгусь пустит в ход припрятанные козыри. Согласен?

– Да.

– Этих вот бодрячков мы должны удержать перед курганами. Обойти нас у Бруно не выйдет, остановим, и хитрец это понимает. Скорей всего, он будет высасывать из нас соки, а потом ударит в самом опасном месте. Снова согласен?

– Да.

– Значит, мы тоже будем беречь Райнштайнера до последнего. О чем думаешь?

– Обо всем понемногу. О резервах Бруно, о Давенпорте, даже об Ульрихе-Бертольде… Ойген считает его нашим талисманом.

– Райнштайнер, когда не воюет, суеверен, как с'oрок мельников, хотя что-то в этом есть. Хайнрих не слез бы с перевалов, даже желая сделать гадость зятю, – подданные такого не поняли бы, а тут гаунау с бергерами разбежались в разные стороны, даже не гавкнув.