Сердце Зверя. Том 3. Синий взгляд смерти

Стакан в столовую Луиза вернула сама. Караулящий на шкафчике кот занес лапу, но женщина увернулась и постучалась к Селине. Тайн у дочки не водилось, но Луиза слишком хорошо помнила собственные распахивающиеся не ко времени двери.

— Мама? — Сэль уже собиралась ложиться, но лечь — еще не уснуть. — Что-то случилось?

— Все хорошо, — улыбнулась вдова капитана с «дурной рипутацыей». — Твоя бабушка вышла замуж за твоего дедушку и радуется. Она прислала нам двадцать таллов. Как ты смотришь, если мы пожертвуем их церкви?

— Конечно... Мама, это на дорогу? Мы должны ехать в Креденьи?

— А ты хочешь?

— Нет!

— Я тоже не хочу. Будем ждать Герарда здесь.

3

«Стих — своих — певец — наконец... Лист — свист... Вышине... вышине — мне!»

Он вспомнил все слащавые рифмы, придуманные графиней Ариго, вспомнил ее саму в темно-синем, почти черном бархате, маркизу Эр-При в алом и мать, самую молодую из троих. Две девочки сидели отдельно от дам, перед ними лежали похожие на уставших зеленых выдр венки, а слуги разносили бумагу и перья. Турнир поэтов в Гайярэ, затеянный хозяйкой дома. Отмеряющая время клепсидра, заданные рифмы и сонет, который требовалось сочинить за два часа. Ли сочинил, вызвав приступ негодования и хохота. Хохотал в кои-то веки выбравшийся в гости старик Эпинэ, графиня Ариго поджимала губы и выговаривала матери и дядюшке Рафиано, тот качал головой, а потом заметил, что Лионель выполнил все необходимые условия. То, что сонет посвящен не недоступной возлюбленной, а несчастной жабе, нарушением не является, ибо наличие прекрасной дамы заранее не оговорено.

Графиня Каролина натянуто улыбнулась и предложила прекрасным девам назвать победителей. Выбор у дев был — трое сыновей маркиза Эр-При, Эмиль Савиньяк и по паре молодых Манриков, Валмонов и Ариго честно воспели очи, выи и ланиты. Выдру из рук королевской невесты получил Ги, заслуженно, к слову сказать, а вот дочь хозяев дома пролепетала, что все сонеты такие красивые, она не знает, какой выбрать, и потому... потому пусть будет сонет к жабе. Им не посвящают стихов, а они не виноваты, что родились... жабами.

— Так могла бы сказать Октавия, — нашлась графиня Манрик.

— Какая именно? Святая или королева? — засмеялся Валмон. Тогда он еще ходил, тогда Борны были друзьями, Манрики — союзниками, а Ренкваха — дальним северным болотом... Первым из сидевших в тот день на белой террасе погиб отец. Не прошло и года.

«Закат — объят, час — нас...»

Перо скользило по бумаге, возрождая старенькую чепуху. Лионель нечасто сочинял стихи, даже такие. Умел, но не писал. Не все, что ты делаешь лучше многих, приносит удовольствие, но сонет к жабе сочинять было весело. Сочинять и ждать, когда прочтут... Старшая из судивших турнир девочек умерла, младшая стала королевой и тоже умерла. Жаль, она была нужна. Жаль, она была молода. Жаль, она была умна.

...Они гуляли по изогнутым разноцветным дорожкам Тарники — король, королева и маршал Савиньяк, удостоенный высочайшей аудиенции перед отъездом в Кадану. Фердинанду не нравилось это назначение, но король его подписал, как подписывал все, чего хотел Сильвестр. Журчали фонтанчики, то сладко, то пряно пахли невысокие цветы, складываясь в пестрые ковры, где могла укрыться разве что жаба. Если бы вылезла из сонета.

Малая королевская прогулка длится три четверти часа, за это время можно многое сказать, если захотеть, но Фердинанд сам не знал, чего хочет, и нес чепуху, а Лионель был зол и думал о Манриках и каданцах. Последних он собирался разбить одним ударом, что и сделал. Кажется, это было единственным осуществившимся в то лето намерением. Все остальное пошло прахом. У всех.

Равно трагичны близостью конца

Хвосты и уши, почки и сердца!

У фонтана-каприза внезапно примолкший король торопливо поручил супругу заботам маршала и удалился. Быстро, словно за ним гнались. Катарина продолжила прогулку. На ней было белое платье с черным поясом, и она попросила сорвать ей алый цветок. Лионель сорвал.

— У нас есть четверть часа, — сказала королева. — Я буду откровенна.

— Как вам угодно.

— Королевы порой меняют чашки. Иногда по ошибке, иногда нет... Я не ошиблась. Нарианский лист улучшает цвет лица. Фердинанд будет прекрасно выглядеть. Завтра... Наше с вами уединение случайно. Если Манрик или Сильвестр решат узнать причину, они успокоятся, хоть и не получат от доказательств удовольствия... Господин Савиньяк, я озабочена вашим отъездом, последовавшим за отъездом Алвы, вашего брата и Альмейды. Я должна знать, что это означает.

— Войну. Возможно, войны.

— Фердинанд скоро вернется. Вы знаете меня и можете не лицемерить. Я знаю вас и могу не заламывать руки. Что будет со мной и моими детьми? Что будет с Эпинэ?

— Надеюсь, что ничего.

— Надеетесь?

— Чтобы что-то сделать, нужно время. Его нет ни у бордонов, ни у каданцев, ни у Колиньяров. Те, кто рассчитывает занять меня и Алву до весны, ошибаются. Мы вернемся раньше.

— Может быть, но Анри-Гийом очень плох. Колиньяр хочет видеть герцогом Марана.