Сердце Зверя. Том 3. Синий взгляд смерти

— Твою кавалерию! — возопила Матильда, потому что ноги ее оказались в воздухе, а крепко и неудобно ухвативший женщину Бонифаций вывалился навстречу встающему дню в светлый холод. Где-то тут она ночью споткнулась, вывозилась в грязи, порвала платье, но грязь исчезла. Розы, расцветшие и расцветающие, устлали землю... Твою кавалерию, все это было для нее!

— Да будет тебе известно, овца ты заблудшая, — пропыхтел Бонифаций, — что земля с небесами и есть истинный храм, а мы пытаемся уподобиться Создателю, да не можем! Еретики, те в дури своей всех под крышу гонят, у нас же там служить дозволяется, где того душа требует.

— Ну и кому в такое утро нужен храм? — Шагавший вровень с епископом Алва усмехнулся. — Чтобы начать сначала, довольно роз и рассвета. Само собой, если вы в самом деле собрались начинать.

Часть 3 «Солнце (Полдень)» 3

Судьбу считают слепой главным образом те, кому она не дарует удачи.

Франсуа де Ларошфуко

Глава 1

Бергмарк. Агмштадт

Дриксен. Эйнрехт

400 год К.С. 11-й день Летних Ветров

1

Маршала Савиньяка никто не вынуждал, не просил и даже не уговаривал, скорее уж наоборот. Маркграф откровенно удивился затее гостя, но возражать не стал. В Бергмарк приказы уважают, но разве мог приказ регента «никого не пускать к этим скотам» относиться к Савиньяку? Он и не относился, по крайней мере в мозгах Вольфганга-Иоганна. За ужином Ли уведомил хозяина о завтрашнем посещении, маркграф переспросил, убедился, что понял правильно, кивнул и вернулся к бою у Гемутлих.

Формальности были соблюдены, и наутро танцующий от избытка сил Грато остановился у подножья каменных лестниц, что обвивали Денежную гору. В крепости на ее уступах бергеры держали казну и хлеб. Ничего более подходящего для бывшего кансилльера и бывшего обер-прокурора Талига у союзников не нашлось — пленных горцы брать не любили, а немногочисленных местных воров предпочитали клеймить и, отрубив руку, отправлять на все четыре стороны. Разумное зерно в этом варварстве, без сомнения, имелось.

Савиньяк в сопровождении пары бирюзовых здоровяков поднялся к первым воротам, мысленно хваля себя за отказ от завтрака по-бергерски, после которого число ступенек самое малое удваивалось. Комендант, он же казначей, он же двоюродный дядюшка маркграфа, немедленно пригласил гостя к столу. Талигоец отговорился тем, что есть разговоры, которые во избежание тошноты ведут натощак; дядюшка-казначей расхохотался и пригласил отобедать по окончании. Лионель согласился, и его препроводили во двор, который в более утонченной местности назвали бы террасой.

Вид с нависавшего над ворчливой речкой уступа открывался завораживающий, хотя вынужденное ежедневное созерцанье портит и не такие красоты. Маршал уселся на способную выдержать пяток Хайнрихов скамью и стал ждать. Он не готовился к разговору — все зависело от собеседников. Люди, которых он знал и не любил, могли остаться собой, а могли перемениться. Лионель верил Давенпорту, Лараку с Левфожем, а больше всех — матери и Инголсу, но собственных глаз чужое мнение для него не заменяло уже лет двадцать.

Маршал щурился на пронизанные светом облака, немного вспоминая удачную ночь, немного — гаунасские эдельвейсы. Передышка неотвратимо заканчивалась, и осознание этого делало мох на древних камнях ярче, а дела — неотложней. Когда за спиной брякнули запоры и раздались шаги, Ли обернулся не сразу, но тянуть тоже не стал.

— Садитесь, — предложил он высокому человеку в богатой коричневой одежде. — Вы хорошо выглядите, даже досадно.

Колиньяр сдержался и сел. Любопытно, без чего ему тяжелее, без шпаги или без подчиненных?

— Я хочу знать, — холодно спросил Лионель, — как вышло, что Сэ сгорел, а моя мать спаслась только благодаря барону Райнштайнеру?

Прежний Колиньяр взревел бы, нынешний угрюмо огрызнулся:

— Ваша мать жива, в отличие от моей сестры и моего сына...

— Я бы с уважением отнесся к вашему горю, предайся вы ему по горячим следам. — Порой искренность можно себе позволить не только с друзьями и варварами. — Потеряв наследника, вы немедленно повезли дочь сперва в Сэ, потом в Валмон. С матримониальными намерениями, надо полагать.

— Какое это сейчас имеет значение...

— Для вас — никакого, но я хочу отделить вашу глупость и несчастное стечение обстоятельств от чужого ума, если он в самом деле замешан.

— Ваши желания, граф, меня не волнуют. Прощайте.

— Вы уйдете, когда этого захочу я, — уведомил Ли.

Теперь следовало помолчать, пусть прозлится. Колиньяр обретал дар речи, Савиньяк любовался ландшафтом. Брать под стражу маршалов и генералов капитану королевской охраны доводилось, вести дознание — нет, но определять степень вины профукавших Эпинэ и Олларию болванов Лионель не собирался, хотя ничего против справедливости не имел. Когда она не мешала более важному.