Сердцеед

Боже, я все еще не могу расслышать.

— Из «Эдж», журнала с небольшим тиражом. Дин подумал, нам важно использовать любые доступные ресурсы для продвижения нового Facebook.

У меня мурашки бегут по коже, когда я слышу низкий убийственно звучный мужской голос, что-то неразборчиво ворчащий.

— Рейчел Ливингстон, — отвечает ассистентка.

Я чувствую дрожь, когда неразличимый, но глубокий звук этого голоса снова доносится до меня. Дрожь пробегает от затылка до копчика.

Меня ни разу так не трясло, даже когда мне приходилось отморозить зад на улице. Это из-за нервов?

— Да, мистер Сент... — наконец отвечает ассистент.

Она выходит и ей не удается скрыть тот факт, что она взволнована. Черт, а мне идти туда следующей. Выглядя, будто меня только что смешали в блендере с банкой краски и результат этого веселья на мне.

Она подзывает меня к двери.

— У мистера Сента сегодня расписан весь день. Наслаждайтесь своими десятью минутами, — говорит она, распахивая дверь.

Я пытаюсь ответить, но так нервничаю, что могу лишь слабо прохрипеть «Спасибо», заходя внутрь. Котировки ценных бумаг проносятся по дюжине экранов на одной из стен. Внутри нет живых растений, ничего, кроме технической аппаратуры и пола из натурального камня, и огромные пространства, будто этот мужчина в них нуждается.

Из окон открывается вид на Чикаго, но я не могу долго рассматривать его, потому что замечаю его (тихо, но неудержимо в своем костюме от «Армани»), идущего ко мне навстречу, с практически нечеловеческим напором.

Уау. Меня поражает каждая его черта. Его лицо, осанка, плечи, его глаза. Его глаза светятся, такие живые, зеленые и глубокие, словно бегущие реки, но нельзя не заметить в них осколки льда, почти зовущие меня согреть их.

— Мисс Ливингстон.

Он протягивает руку и, когда мои пальцы касаются его теплой ладони, я осознаю, что не могу сделать вдох.

Кивая и сглатывая, с глупой улыбкой на лице, я с трудом высвобождаю руку из его захвата, и смотрю на него с нарастающим ужасом.

Он садится в свое кресло, удобно откинувшись, поза такая обманчиво расслабленная, но я могу чувствовать исходящую от него мощную энергетику.

— Мистер Сент, — наконец бормочу я, как никогда, стыдясь своего наряда и того, как неуместно я выгляжу среди всей этой вычурной роскоши.

Он тоже рассматривает меня, немного озадаченный, молчаливый. Бьюсь об заклад, я — единственная женщина, которую он когда-либо видел в комбинезоне. И кедах. Спорю, все надевают свои лучшие наряды, когда собираются встретиться с ним.

Вот черт.

Он бросает взгляд на часы, поднимая глаза на меня, когда говорит.

— Часы тикают, мисс Ливингстон, так что вам бы лучше начать, — он указывает на стул напротив его стола и... могу ли я заметить, что его голос и правда производит неизгладимое впечатление?

Само его присутствие производит неизгладимое впечатление. Неудивительно, что люди обсуждают это онлайн, черт, да практически везде.

У него остро очерченная челюсть, его брови — два темных росчерка над густыми ресницами глубоко посаженных глаз. У него чувственные губы, слегка приподнятые в уголках. Джина такой тип называла «аппетитные».

— Спасибо, что встретились со мной, мистер Сент, — говорю я.

— Просто Сент будет достаточно, — он откидывается назад в своем кресле.

Адреналин проносится сквозь меня, когда у меня, наконец, не остается выбора, кроме, как сесть на указанный им стул, все мои усилия сосредоточены на моих движениях. Я стараюсь не касаться спинки стула, чтобы краска не попала на ткань, мои движения немного скованны, я открываю вопросы, которые успела набросать на телефоне по дороге сюда.

— Что ж, прежде всего меня, конечно, интересует ваша новая социальная медиа-платформа, первый реальный конкурент Facebook...

Я не могу не заметить, что он отвлечен моей одеждой, пока сижу напротив него. Я могу чувствовать на себе его взгляд, оценивающий меня. Ему противен мой внешний вид? Я могу чувствовать на себе его сексуальный взгляд, а мне только и хочется, что смущенно поежиться.

Он сдвигается в своем кресле, рукой прикрывая лицо. Он прячет улыбку? Омойбог, его грудь легонько подергивается? Он смеется над моей одеждой! Над тем, что я тут сижу, неподвижная, как манекен, нервничаю и лихорадочно думаю, есть на мне краска или нет.

— Как вы знаете, — я заставляю себя продолжить, но, боже, как же это унизительно, — инвесторов не только интересует, останется ли эта платформа частной собственностью...

Я замираю, когда он встает и уходит в дальний конец кабинета. Он выходит походкой исключительно уверенного в себе человека. Что сбивает меня с толку, так это то, что, вернувшись ко мне, он протягивает нечто, выглядящее, как чистая мужская рубашка.

— Вот, наденьте это.

Твою ж мать. Это его рубашка?

— О, нет.

Его глаза невероятно близко, он разглядывает меня с любопытством, которое я раньше там не замечала.

— Я настаиваю, — говорит он, легонько улыбаясь.

Мое сердце ускоряется.

— Правда же, не стоит, — возражаю я, качая головой.