Сердцеед

— Да, верно, — пробормотал он и тут же перевел разговор на Пэгги. — За целый день она ни разу не спустилась вниз. Может, кому-нибудь стоит пойти к ней и узнать, в чем дело? — В его тоне звучала скрытая озабоченность.

— Вы сказали об этом ее брату? — спросила Виктория.

С учетом быстрого падения популярности Пэгги в глазах домочадцев, возможно, остался один лишь Син Майкл, которого интересовало, выйдет ли она вообще из своей комнаты.

Тэппинг покачал головой.

— Сердитый парень, правда?

— Сердитый? По-моему, это не то слово.

— Как жаль, что Пэгги выросла радом с ним, — проговорил с симпатией к ней англичанин. — Вчера ночью мы много говорили об этом.

— Во время прогулки? — Это был выстрел из-за угла. Однако его можно было оправдать тем, что Тэппинг сам поступал неэтично.

Сарказм замечания Виктории до Тэппинга не дошел. Или он не захотел его замечать?

— Странно, — сказал он, — но именно вчера ночью она мне говорила о предчувствии чего-то ужасного.

— Неужели? Когда?..

— Когда она пришла позвать меня на прогулку.

— Нет-нет, — разъяснила Виктория. — Я имела в виду, когда должно было произойти что-то страшное?

— Она сказала, что скоро. Вы же знаете, насколько неопределенны такие предчувствия.

— Да, они очень расплывчаты.

— Наверное, тот спиритический сеанс был бессмысленным. Она все время говорила, что Дункан жаждет отмщения. — Тэппинг покачал головой. — Я сказал что-нибудь забавное? — встрепенулся он, увидев улыбку Виктории.

— Я просто подумала, как трудно представить себе, что дух человека, пропустившего через свою постель столько девственниц, возражает против переноса своего замка в штат Виргиния, названный в честь Девы Марии.

Тэппинг расхохотался.

— Боже мой, какой счастливый малый этот Хантер! — воскликнул он.

— Счастливый? Почему?

— Разумеется, потому, что у него есть вы. Вы же просто находка, Виктория!

30

— Ну как, все в порядке? — спросил Викторию Эллиот после беседы с Хантером.

«Милый, добрый Эллиот…» — подумала она. В него, как в Тэтчера и Джона, был словно встроен радар, способный улавливать сигналы о том, что она вышла из равновесия.

Виктория не знала, что ответить. Сказать «все превосходно»? Против этого возражал внутренний голос, допускавший, что ее красивый работодатель может оказаться человеком с двойным дном. Так что будет лучше, если она промолчит.

— Хантер, — продолжал Эллиот, — сказал, что вы, может быть, захотите уехать вместе со мной. Вам нужно время, чтобы собраться?

Задолго до того, как он задал этот вопрос, Виктория уже приняла решение. Оно пришло к ней сразу после того, как сам Хантер посоветовал ей уехать.

— Нет, спасибо, Эллиот, — ответила она. — Думаю, что до уик-энда я вытерплю.

Наблюдая, как машина Эллиота выезжает из двора замка, Виктория задумалась, приведет ли эта отсрочка отъезда к сближению с Хантером или лишь удлинит время, необходимое ей для того, чтобы исцелиться от последствий знакомства с ним.

Растянувшись на постели поверх покрывала с блокнотом и карандашом в руках, Виктория изучала заметки, которые сделала после отъезда Эллиота. Она нахмурилась, стерла свою последнюю запись и перенесла ее в другую колонку.

«Этак я никуда не продвинусь», — сердито подумала она, расстроенная результатом. И все же Виктория подчинилась давно сложившейся у нее привычке излагать свои сомнения на бумаге, вглядываться в написанное слово в надежде найти в нем ответ.

До сих пор единственным лицом, имевшим право претендовать на полную невиновность, была сама Виктория.

Вслед за ней — и это повергло ее в некоторое уныние — шли Пэгги и Тэппинг.

Хотя они и зависели друг от друга, тем не менее, налицо было несколько обстоятельств, исключающих возможность какого-либо сговора между ними. Как бы ни умела Пэгги убеждать представителей другого пола, вряд ли она смогла бы, решила Виктория, втянуть в план убийства такого человека, как английский адвокат. Далее, невозможно было допустить их пребывание в двух местах одновременно — с внешней стороны ворот, где не было механизма управления опускающейся решеткой, и в башенной будке, откуда можно управлять опускающимися воротами.

Аналогичный аргумент, считала Виктория, применим и к Хантеру. Действуя самостоятельно, он не смог бы увидеть миссис Мэджин из башенной кабины, даже если бы сумел добраться туда, а затем спуститься вниз в спальню Виктории незаметно для чужих глаз: ведь кухонный лифт находился в другом конце зала. К тому же он не может так быстро передвигаться.

Ян? Как Виктория ни пыталась, она не могла представить себе тщедушного конюха в роли убийцы. Однако сам факт, что его мать, желая защитить сына, уже солгала о его местонахождении, не мог не вызывать подозрений. Слова же Хантера о том, что он пытается договориться о Яне с иммиграционными властями, лишь создавали еще один пробел. Но привлекать к себе внимание было не в интересах Яна.

«Интересно, что по этому поводу сказали бы его лошади?» — почему-то подумала Виктория.