Сердцеед, или Тысяча и одно наслаждение

– Первый раз слышу. Ты мне чужую мокруху не пиши. Я твою Писареву знать не знаю.

– Флэшку ты украл из моей квартиры?

– Я давно сделал дубликат тех ключей, которые были у моей жены. Ты же давала их ей. У кого есть еще эта информация?

– И ты же подкинул пуговицу Игоря в мою квартиру?

Он ухмыляется.

– Я. А что – гениально! Подумала на своего е…ря? Когда он в Москву приезжал и давал мне инструкции насчет клуба, мы пошли с ним в баню – он сказал, что хочет попариться по-русски. Тогда и спер я у него эту пуговицу. Как чуял, что она мне пригодится. Я повторяю: у кого есть еще эта информация?

– Ни у кого.

Я всегда не любила Мишку, а сейчас его просто ненавидела. Широкое лицо, сальные волосы, толстые губы, которыми он время от времени издает причмокивающий звук.

– А что я тебе сделала?

– Ты… – он подбирал слова. – Была опасна.

– Чем же?

– Ты могла в любой момент бомбу взорвать.

– Какую бомбу?

Лежать мне было жутко неудобно: ноги затекли и было больно повернуть шею.

Он сидел в кресле и щелкал зажигалкой. Его взгляд не выражал ничего, кроме тупого равнодушия.

– Как чем? Ты же меня видела с Кирилловым.

– Когда? – не поняла я. – Когда я тебя видела? Где?

– В кафе около метро «Проспект Мира»! Мы там сидели и разговаривали.

Воспоминания слабо мелькнули и погасли.

– Я это уже и не помню. А ты целую облаву на меня устроил. Это ты сообщил Кириллову, что информация у меня?

– Я! Я хотел, чтобы они вас двоих шлепнули разом. Тебя и первого муженька моей клуши.

– Ну ты и придурок! – повернула я голову; от боли в глазах сверкали искры.

– Ты еще и обзываешься, сука! – голос его звенел от возмущения. Он подскочил ко мне и ударил каблуком по пальцам.

От боли я взвыла и вцепилась другой рукой в ногу.

Он рассвирепел и стал лупить меня куда попало. Я замотала головой и закричала.

Внезапно раздался выстрел.

– Ах ты гнида! – услышала я голос Егорыча. – Я тебя сейчас!…

Мишка шлепнулся рядом со мной.

– Егорыч! Развяжи меня, – произнесла я, задыхаясь. – Как ты сюда-то попал?

– У меня были запасные ключи.

– Я же взяла их у тебя недавно, когда меня из Подмосковья привезли.

– У меня два дубликата хранились. Я знал, Марго, что ты – дама ветреная, и ключи тебе потерять, раз плюнуть. Вот я и хранил на всякий случай две пары. Оказалось, не зря. Лишняя предусмотрительность никогда не помешает.

Он развязал мне ноги, и я поднялась, пошатываясь.

– Эка он тебя уделал. Лицо все в синяках. Губа распухла.

– Егорыч! – я обхватила его руками и зарыдала. – Ты у меня самый лучший. Как отец родной! Что бы я без тебя делала.

– Ну-ну! – и он, растрогавшись, похлопал меня по плечу. – Я так, по-соседски выручил. Ты же меня часто выручала. То бутылочку дашь, то деньжат подкинешь. Я шел и с улицы видел, что у тебя окна темные. А потом на кухне свет зажегся. Я позвонил – ты не открыла. Через час та же картина. Я понял: что-то не так. Подошел к двери: услышал голоса… Ну… за ружьем сбегал. Я все хотел Тамаркиного полковника из него застрелить, а получилось, тебя спас, – шмыгнул он носом.

Я поцеловала старика в макушку.

– Егорыч! Ни одна женщина тебя не стоит. Ты просто бесценный мужчина!

– Льстишь, Маргарита!

– Чистая правда.

Мишка лежал на полу и корчился, подвывая от боли в прострелянной ноге. Егорыч по-прежнему держал ружье в руках.

Внезапно дверь в комнату открылась.

– Отойди! – крикнул сосед. – А то враги могут быть. Или сообщники.

В дверях возникла полная женщина в пестром платке и в нутриевой шубе, сидевшей на ней так, словно она надела на себя колокол. На круглом лице полыхал румянец, а глаза с испугом смотрели на нас.

– Ой! Что это? – ойкнула она.

– Тамарка! – прошептал Егорыч. И ружье со стуком выпало у него из рук. – Тамарка! Ты вернулась?

– И чего ты, старый, с ружьем бегаешь? Мне только не хватало в тюрьму тебе передачи носить.

– Тамарка! – завопил сосед, бросаясь к ней. – Стерва ты и дура! Дура! – и он смачно плюнул на пол. – Сколько ты мне крови выпила! Сколько нервов попортила! Тамара! – он резко выдохнул и взял ее за руку. – Пошли домой. Где твой чемодан-то? Или на вокзале вещи оставила?

– В коридоре стоит. А что у вас тут происходит? – она с любопытством смотрела на меня. – Здравствуйте, Маргарита! Я вас плохо помню.

– Зато я вас хорошо, благодаря ему, – кивнула я на соседа. – Он мне все время про вас рассказывал.

– И что? – ее губы вытянулись в ниточку.

– Да одно хорошее, – и я незаметно подмигнула Егорычу. – Как вы замечательно пироги печете и песни поете душевно. И вообще – женщина вы золотая. И он очень по вам скучал.

– Пироги я приготовлю завтра. Вы тоже приходите. Если сможете…

– Смогу, – усмехнулась я. – Почему не смогу. Я же двужильная курва, как меня только что назвали.

– Я ему! – замахнулся Егорыч.

– Я щас в милицию позвоню, – рассудительно сказала Тамара, снимая платок с головы. – Егорыч! Ты оставайся здесь. А я пойду звонить.

– Пусть скорее выезжают.

– Пусть попробуют вовремя не приехать, – низкий голос Тамары не предвещал ничего хорошего тем, кто не будет слушаться «царицы Тамары».