СердцегрыZы

Новый босс тоже ненавидел продюсера всеми фибрами своей гнусной темной души. Конечно, ненависть не рождается на пустом месте и для нее был повод.

Молодой талант в лице Никиты подсидел восемь лет назад успешного кинопродюсера, перекупив двух самых известных режиссеров и сценариста. Человеческий фактор — штука несложная. Ребята потянулись за длинным рублем, который предложил Никита, в то время как киностудия Ивана не успела продлить сроки контрактов. Прибыль с проката картин быстро окупила взятые Никитой кредиты, принеся ему материальный успех и известность. Ивану достались развод с женой и банкротство.

Это был непростой период. Найти талантливых людей оказалось более чем сложно. На кинофестивалях не появлялись картины киностудии Ивана, а прокат лишь окупал затраты. Пришла пора третьесортных сериальчиков, заполонивших все каналы телевидения, и несколько экранизированных детективов позволили Ивану начать все сначала.

«Крепкий орешек» поднялся, ведомый чувством мести, и сейчас наконец его время пришло.

— Мы отказываемся пролонгировать контракты на ваши сериалы. Наш канал более в них не нуждается.

Иван упивался первой искрой огня, который так долго бушевал у него внутри, сжигая дотла все другие чувства и эмоции.

Месть, злость, агрессия, ненависть — это страшные слова, мешающие людям жить, трезво мыслить, счастливо функционировать. Эти слова следует непременно запретить, удалить из лексикона и, если потребуется, стереть из памяти. Нужно запретить эти чувства законопроектом, включать запрет на их произношение в 25-й кадр в каждом фильме на экране. Эти чувства — страшная инфекция. Зараженных ею до полного выздоровления следует помещать в герметичные колбы и доступ к ним разрешать только специально обученным профессионалам в костюмах химзащиты и противогазах с последующим строжайшим карантином.

Пока люди заражаются злостью, агрессией, ненавистью и продолжают эту войну, они будут вынуждены умирать раньше смерти, посвятив свое существование лишь этим паразитирующим вирусам.

— А Дмитрий считал иначе! — Джемпер под мышками начинал промокать, а лодыжка правой ноги нервно дергалась, выдавая состояние Никиты.

— К сожалению, Дмитрия больше с нами нет.

Единственная причина, которая примиряла бойцов невидимого фронта, был Дима. Только благодаря дружбе с ним оба держали себя в руках. Но память о нем не могла остановить цель — расквитаться.

— Насчет сериалов вы, конечно, погорячились. Ну что ж, выбор ваш. Дмитрий вам передавал информацию по медиапланам на музыкальный фестиваль.

— К сожалению, я не понимаю, о чем вы говорите, — упивался своей властью Иван, отслеживая мимические изменения искривленного злостью лица Никиты.

Это было психологическое убийство. Один выстрел в сердце и контрольный в голову. Враг обезврежен. Психологическое оружие от огнестрельного отличается тем, что летальный исход наступает не сразу, а долго и мучительно затягиваясь на долгие годы.

Никита закурил свою сигару.

Худой, длинный скрюченный как знак вопроса, на который для хохмы нацепили итальянский костюм прет-а-порте, Иван брезгливо следил за Никитой, не снимая прицела. «Этого мало!»

— Это чушь какая-то! — вскочил с кресла Никита. — Вызовите мне PR-директора.

— Не приказывайте, что мне делать! Идите и найдите его сами. Думаю, нам нечего больше обсуждать. Разговор окончен. Спасибо.

Никита схватил портфель и выскочил из кабинета, хлопнув дверью так, что портрет Путина, сорвавшись с гвоздя, с грохотом ударился об начищенный паркетный пол.

Иван бережно поднял фотографию, убрав с нее осколки стекла, и положил на свой стол. Он поражался хамству врага и радовался хорошо подготовленному убийству.

— 30 тысяч за один показ ролика, как по прайсу, Никита Михайлович, — извинялся PR-директор, стараясь не смотреть в глаза лучшему другу своего бывшего босса. — Вы ведь не успели заключить контракт на оговоренную сумму, теперь уже ничего нельзя сделать.

Никита стоял у стола, заваленного бумагами и папками. «Этот козел промышленник меня замудохает».

В минимальную смету фестиваля втиснуться и так было сложно. Единственный доход мог быть за счет специального понижения гонорара артистов и с рекламных роликов на канале за счет дружески пониженного в стоимости медиаплана.

«Может, отказаться от этого чертова фестиваля?» — размышлял Никита, сидя в машине.

Водитель, увидев его перекошенное в ярости лицо, побоялся спросить, куда ехать. Машина продолжала стоять на парковке.

«Нет. Первые платежи уже пришли на счет. Половина хедлайнеров оплачена. Столько возни уже было с этим фестивалем! Придется вкладывать свои бабки. Посчитать, как их можно отбить. Уйти из проекта нельзя. Поздно. Контракт. Деньги. Поздно. Контракт, деньги пришли, контракт. Черт (цензура), (цензура), (цензура), вот мудак!» — Мысли бешено копошились в голове, как стадо муравьев, казалось, она сейчас треснет, разорвется.

Прозвенел звонок.

— Алее! — закричал в телефон Никита.

— …

— Да, помню наш разговор, да. Поужинаем в шесть, «Эльдорадо».

— …

— До встречи!