СердцегрыZы

— Ага, прокурор сегодня выступал и сказал: «Мы их там всех пересажали по сути. Но хотелось, конечно, большего».

— Что, так и сказал?! Ха-ха-ха! Не паникуй, — лениво ответил Олег и нажал на красную кнопку.

Увидев трехъярусный потолок с хитро подсвеченными зеркалами, Олег некоторое время разглядывал себя, а потом громко крикнул: «Беру!!!»

Тут же нарисовался счастливый риелтор, который принялся переводить желание Олега на французский язык.

В шикарно обставленной гостиной в стиле девятнадцатого века, похожей на салон для светских приемов, Олег поставил свою закорючку на договор в сумму 18 000 000.

Через несколько минут риелтора и след простыл. Олег позвонил маме и теперь бродил по свежеприобретенному дому, описывая ей, что видит перед глазами.

— Мамулечка, тебе больше всего понравится парк 3000 метров, фонтаны, огромный бассейн с гейзером, статуи такие симпатичные!

— Сколько комнат, Олежек?.. — возбужденно восклицала мама.

Она очень гордилась своим сыном, так как это был единственный нормальный мужчина в ее жизни. Алкоголик-муж умер от цирроза печени, успев хорошенечко подпортить ей жизнь постоянным накатыванием оплеух и скандалами. Его смерть была единственным добрым делом, которое он совершил для жены за всю свою жизнь. Ее брат, мягко скажем, был не в себе. Он любил палочкой косить крапиву на даче, разговаривал с соседскими собаками, пытался постричь свою овчарку под пуделя, а вечерами сидя в кресле-качалке пел почему-то немецкий гимн.

После смерти нелюбимого мужа у мамы был еще один кавалер, пристрастившийся к Олеговым деньгам. Кавалер хотел жениться на пятидесятипятилетней тогда маме и мочкануть ее где-нибудь по-тихому. К счастью, мама была женщиной капризной и замуж за него решила не ходить. План альфонса обломился, а мама продолжала тратить денежки Олега, разъезжая с молодыми любовниками по иностранным курортам. Секс ее волновал уже мало, но само осознание того, что она в любой момент могла его купить, давал силы жить.

— …Десять комнат, плюс пять ванн, еще салон-гостиная, столовая, еще теннисный корт, тренажерный зал, сауна и крытый бассейн! — перечислял Олег.

Ему очень нравилось делать маме приятное.

— О, корт, как это шикарно! Я давно мечтала играть в теннис… В Chanel как раз появилась новая коллекция для тенниса. Олежек, я вылетаю! Тебе надо помочь, нам же еще прислугу нужно нанимать!..

— Мамулечка, давай послезавтра, ладно? У меня тут очень много дел!

— Милый, я тебе не буду мешать. Бегу собирать вещи. Какой ты у меня молодец!

Через несколько минут мама перезвонила: «Говори адрес, записываю!»

И, торопясь забежать к подружкам перед отъездом, окончила разговор.

«Черт!»

Мама была единственным человеком в его жизни, которого он не мог поставить на место…

* * *

Лондон, гудбай, я здесь чужой,
Лондон, прощай, пора домой… —

радостно напевал песенку Никита, приближаясь к бутику Mercury в «Третьяковском проезде». Он долго разглядывал изыски ювелирного искусства, остановив взгляд на часах De Grisogono. Белое золото, весь корпус осыпан брильянтами, браслет из белой кожи ската. «Вот это настоящий подарок!» Но, помявшись немного, понял, что это чересчур расточительно. Слишком.

«Пока еще неизвестно, что там и как получится в конце концов! — оправдывал он свою жадность и нерешительность. — Надо купить серьги — это как-то попроще, но очень даже недешевый подарок! И вообще — не хрена торопиться?..»

«Вот эти! Она блондинка, ей точно пойдет!»

Никита жадно разглядывал вызывающе яркие сережки из белого золота с аквамаринами, халцедонами, хризопразами, опалами, топазами, розовыми и голубыми сапфирами, аметистами и гранатами. Не каждый нашел бы такую аляповатую безвкусицу в ассортименте De Grisogono. Но обладающий «тонким и непревзойденным» вкусом Никита остановился именно на этих сережках.

Радостно размахивая своим портфельчиком, в котором спряталась дорогущая коробочка, Никита засел в кафе и принялся названивать Вале, чтобы похвастаться покупкой.

— Ты знаешь, у нее вообще-то уши не проколоты. Она как бы не носит сережки! — говорил Валя, скрывая удовлетворение. «Вот дурень! Какие все-таки мужики невнимательные!»

— Ну, знаешь, ради таких сережек можно и уши проколоть! — обиделся Никита. — Между прочим, четыре тысячи. Не хухры-мухры.

— Лучше бы кольцо купил, это круче, помпезней и дешевле. У нее этих сережек знаешь сколько?! Все дарят и дарят! А уши она не прокалывает! — издевался агрессивный Валя.

У него сегодня выдался плохой день.

— А! — злился Никита. — Но кольцо обязывает.

— А чего ты боишься? Ты к ней, только чтобы трахи-трахи, да? — подкалывал Валя.

— Нет! — снова обиделся Никита. «А даже если трахи-трахи — что в этом плохого? Я же мужик, в конце концов?! Природа зовет!» — А как ты думаешь, может, мне с ней сегодня встретиться, устроить как бы ужин перед отъездом и заодно подарить сережки?

— Ой, ой! Не получится. Она в Монте-Карло улетела на В-а-l de-s Fle-urs! — протянул с жутким акцентом Валя. — Оттуда сразу полетит в Лондон, в Москву даже не заедет, она у нас лягушка-путешественница!