Сердцу не прикажешь

Одно несомненно, думала Элизабет, когда они пересекали бульвар Вард. Ей невыносимо даже подумать о дне, когда все кончится. Ники бежал впереди через автостоянку к отелю. Элизабет слегка замедлила шаг, и Квинт обнял ее за талию.

– Как мне было хорошо сегодня, Квинт! – сказала Элизабет.

– И мне, – отозвался он. – Порою только дети способны заставить нас понять, мимо чего мы проходим.

– Ты уже во второй раз даришь мне незабываемый вечер, – заметила Элизабет. – Мне хотелось бы как-то отблагодарить тебя.

– Какие могут быть счеты, Элизабет? – воскликнул Квинт, резко останавливаясь.

– Я приглашаю тебя к себе на ужин, – продолжала она. – Сегодня вечером, часов в восемь. – Иной возможности побыть вдвоем с Квинтом Элизабет не видела. – Курица по-корнуэльски. Ореховый плов, горячий рулет с маслом.

– Не продолжай, – прервал ее Квинт. – Я обязательно буду.

– Уверен, что сможешь? У тебя нет никаких планов на сегодняшний вечер?

Квинт улыбнулся и провел указательным пальцем по покрасневшему от мороза кончику носа Элизабет.

– Вообще-то, конечно, есть. Но мне ничего не стоит послать их к черту.

Сердце Элизабет запрыгало от радости, но уже в следующую секунду она забеспокоилась. Восемь часов уже не за горами, а она еще не начинала подготовку.

Надин Элледж расхаживала по вестибюлю, ожидая их возвращения. Она была явно в нетерпении. Завидев мисс Элледж, Квинт чмокнул Элизабет в щеку и поспешно ретировался. В костюме стального цвета Надин имела вид дымящего трубами эсминца. Заметив, что дама приближается к ним, Элизабет простила Квинту его поспешное бегство. Ей и самой не улыбалась перспектива встречи с Надин.

– Ники, – без предисловия скомандовала Надин. – Марш наверх и сию же минуту переоденься. Ты же весь вымок!

– Да, мэм. – Ники понуро поплелся через вестибюль.

Дойдя до лифтов, мальчик обернулся и подмигнул Элизабет. Она едва сдержала улыбку и только порадовалась тому, что бестактное поведение тетки не смогло испортить Ники настроение.

– Такое впечатление, что мистер Лоренс разрабатывает нечто вроде проекта, рассчитанного персонально на моего племянника. – Тон, которым Надин высказала свою мысль, не оставлял сомнений, что она не одобряет подобный проект.

– Простите, что мы так задержались… – Элизабет взглянула на старинные часы, висевшие над стойкой дежурного. Стрелка неумолимо приближалась к восьми.

– Я совсем не понимаю намерений мистера Лоренса, – пыхтя, продолжала Надин, не замечая деликатные попытки Элизабет обойти щекотливую тему.

– Мистер Лоренс не имеет намерений заменить Ники отца, – заявила Элизабет. – Видимо, это вас волнует. – Она изо всех сил старалась не сорваться. Это было нелегко, поскольку во всем, что касалось Ники, Надин отличалась гибкостью телеграфного столба. – Кроме того, мать Ники выходит замуж за мистера Томпсона. Значит, вскоре появится настоящий отец, который позаботится о мальчике.

– У мальчика уже есть настоящий отец, мисс Мейсон! – оборвала ее Надин. – Мой бедный Тодди был отцом, о котором любой ребенок мог только мечтать!

К сожалению, бедный Тодди умер, хотела напомнить Элизабет, ошеломленная горячностью пожилой женщины. Но тут она заметила, что Надин с трудом сдерживает слезы. Не успела Элизабет сообразить, как справиться с потоком эмоций, столь неожиданно захлестнувшим Надин, как та круто повернулась и, гордо выпрямившись, пошла прочь.

Точно в восемь вечера Квинт ступил на положенный перед дверями сияющий чистотой коврик и нажал кнопку звонка. Те считанные секунды, когда Квинт стоял перед закрытой дверью, у него чесались руки от желания поправить ворот рубашки, выглядывавшей из-под распахнутого спортивного пальто. Однако он понимал, что дверной глазок позволяет наблюдать за ним. Суетливость может быть истолкована как признак неуверенности. Ну а Квинт вовсе не собирался выказывать признаки этого жалкого состояния. Поэтому он стоял неподвижно, стараясь выглядеть насколько возможно спокойным.

Дверь распахнулась. На пороге стояла Элизабет, очаровательная в наряде из бледно-лилового шелка, обильно украшенного оборками. Квинту никогда не приходилось видеть туалета, делающего женщину столь соблазнительной. «Вероятно, больше и не доведется», – подумал Квинт.

– Аромат превосходный, – заметил Квинт, откашлявшись. Голос его звучал глуховато.

Элизабет едва заметно поклонилась, отнеся замечание Квинта на счет аппетитных запахов, доносившихся с кухни. Однако она ошиблась. То была запоздалая похвала по адресу тонкого аромата ее духов.

Они вошли в прихожую, и Элизабет приняла из рук Квинта пальто. «Может быть, стоит поцеловать ее? – мелькнуло у него в голове. – Но вдруг она рассердится и это испортит весь вечер?» Пока он мучился над этой дилеммой, Элизабет уже удалилась в кухню.