Сердцу не прикажешь

И вот нате вам — папаша с его воплем о помощи.

Телефон зазвонил вновь.

Фриско вздрогнула и посмотрела на аппарат, как если бы ему удалось прочитать ее мысли.

Еще звонок.

С тенью тонкой мудрой улыбки на лице, адресованной собственным мыслям, Фриско отодвинула чашку с кофе, поудобнее уселась в кресле, взяла трубку и энергичным голосом произнесла:

— Фриско Стайер слушает.

То был обычный деловой звонок.

Гарольд Стайер откинулся на спинку мягкого кожаного кресла (руководители предприятий обычно именно такие приобретают в свои кабинеты) и длинно, облегченно выдохнул через чуть дрожавшие губы.

Если кто-то сейчас и мог помочь ему, так именно Фриско. Вытащив из кармана хлопчатобумажный платок прекрасного качества, он промокнул влажный лоб.

Уж она-то непременно сумеет что-нибудь придумать. Да и к кому другому мог он обратиться? Только к ней, ну и, возможно, еще к…

Гарольда передернуло. Другим человеком, пришедшим сейчас на память, была супруга, Гертруда, его единственная любовь. Но ее он не смог бы попросить о помощи, более того, ей он не мог бы даже и намекнуть, в какой неприятной ситуации вдруг оказался. Правда развеяла бы все иллюзии, которые Гертруда питала на его счет. Скорее уж он согласился бы продать собственную душу этому черту Лукасу Маканне, чем раскрыться перед женой, он просто не переживет, если увидит в ее глазах не любовь, а разочарование.

Он зябко поежился. На лбу вновь выступили капли пота. Исполненным страха, невидящим взглядом уставился он сейчас в темноту того ада, который сам же и создал.

Уж Фриско обязательно что-нибудь придумает! Гарольд всегда восхищался ее интеллектом, тем, как быстро и смело находила она решения в самых различных ситуациях.

Да, конечно же, Фриско обязательно должна что-нибудь придумать, чтобы вырвать его из этой финансовой трясины.

Она непременно должна, думал он, испытывая одновременно надежду и отчаяние. Потому как если она ему не поможет…

Гарольд отбросил саму эту мысль и, чтобы не думать ни о чем подобном, выпрямился в кресле и потянулся за телефонной трубкой.

Нужно позвонить Гертруде, сказать, что к ужину не придет домой.

Глава 2

Удрав чуть пораньше с работы, Фриско без четверти шесть входила в известный ресторан, помещавшийся на Уолнат-стрит. Ей повезло: заказанный отцом столик был уже сервирован, и Фриско смогла сразу же усесться.

Она знаком пригласила довольно-таки симпатичного светловолосого метрдотеля, который, впрочем, уже и сам направлялся к ее столику. Краем глаза Фриско поймала на себе несколько наглых и несколько робких мужских взглядов.

Фриско была отлично сложена. Немало усилий приходилось затрачивать на то, чтобы оставаться стройной, чтобы кожа имела подобающий тон. Хотя Фриско ненавидела гимнастические упражнения и различного рода диеты, тем не менее ей приходилось регулярно заниматься физкультурой и ограничивать себя в еде. Бывали у нее как бы прозрения, когда она вдруг спохватывалась и спрашивала — а кому, собственно, все это надо? Она любила поесть, любила и изысканные блюда, и всякую ерунду. Сам процесс еды доставлял ей большое удовольствие. Также ей нравилось поваляться, праздно раскинувшись в постели, и тем не менее большую часть своего так называемого свободного времени Фриско изнуряла себя физическими упражнениями и отказывала себе в гастрономических радостях.

И результат был налицо — выглядела она чертовски привлекательно. А уж сегодня особенно, она чувствовала это по реакции мужчин. Стройную фигуру подчеркивал черный, плотно облегавший костюм, а чтобы не казаться очень уж чопорной, Фриско дополнила костюм белой блузкой с жабо из превосходных кружев. По контрасту с неброским нарядом все внимание притягивали к себе яркие зеленые, с золотинками вокруг зрачка, глаза и копна каштановых, до плеч, непослушных волос. Тонкие, почти классические черты лица и здоровый цвет кожи дополняли картину.

Фриско давным-давно уже привыкла к тому, что ее изучают внимательными, оценивающими взглядами, да и что тут удивительного — на хорошеньких женщин мужчины вечно пялят глаза. Однако мужское внимание сопутствовало ей всегда.

С детства и вплоть до подросткового возраста, когда только-только начинает оформляться характер девушки, Фриско представляла собой типичный образец гадкого утенка. У нее был кузен, старше по возрасту, задира и хамло, так он вечно называл ее плоской дылдой. За эту самую «дылду» она всеми фибрами души ненавидела своего кузена.

С тех пор прошло много лет, Фриско стала взрослой женщиной, но она все так же, как и прежде, терпеть не могла своего родственничка, разве только теперь не демонстрировала эти чувства по поводу и без повода.

Гертруда Стайер, оценивая дочь пристрастным, исполненным любви материнским взглядом, искренне надеялась, что подобно сказочному гадкому утенку дочь ее в один прекрасный день превратится в прекрасного гордого лебедя.