Серебряная богиня

— А, Рэм безнадежен, не обращай на него внимания. Это все его итонская спесь. Он не старается быть нарочито грубым, просто он такой, вот и все, — уклончиво ответила Дэзи, при этом подумав: «Если бы только ты могла себе представить, каким ревнивым может быть Рэм! Конечно, Кики и в голову не приходит, что я цепляюсь за ее общество, чтобы не оставаться с ним наедине». Дэзи наблюдала за ним через стол, но Рэм неизменно сидел с каменным лицом. Лишь слабое подрагивание век выдавало его чувства, но Дэзи явственно ощущала, как он рвется к ней.

Несколько раз Рэму удавалось застать ее на лестнице одну, где он готов был немедленно наброситься на нее с поцелуями, но голос Кики, неотступно следовавшей за Дэзи, всякий раз вынуждал его отступить. Рэм бесился, впадал в отчаяние, но Дэзи старалась постоянно держаться поближе к Кики. Она хорошо понимала, что этот живой щит не сможет служить ей вечно, но тем не менее хотела использовать его до конца. Ей необходимо было какое-то время, чтобы побыть врозь с Рэмом, и она готова была рисковать, не боясь того возмездия, которое неизбежно наступит, когда она лишится защиты в лице Кики. Каждую ночь, в то время как ее подруга уже давно спала, Дэзи лежала без сна, пытаясь, хотя и безуспешно, привести в порядок свои мысли и чувства. Она вновь и вновь перебирала в уме историю своей давней привязанности к Рэму, и с каждым днем в ней росла убежденность в несправедливости того, что делает с ней Рэм, несмотря на всю его самоуверенность. Как-то раз ей пришла в голову мысль посоветоваться с Кики, но, подумав о тех словах, которые ей пришлось бы произнести вслух, она поняла, что это абсолютно невозможно. Эту ношу она вынуждена нести в одиночестве, сгорая от стыда, от страшного, неизбывного, бесконечного стыда.

Наконец наступил день, когда мать и дочь Кавана должны были уехать на Лазурный берег, чтобы встретиться там с отцом Кики, летевшим через Париж из Детройта. Оттуда они все вместе собирались отправиться на машине в Лимож, и им предстояло провести в дороге два дня. А еще через несколько недель Кики должна была приступить к учебе на первом курсе Калифорнийского университета в Санта-Крусе. Хотя формально она не окончила среднюю школу, уровень ее подготовки был признан достаточным для продолжения образования в этом самом либеральном и свободном от условностей университете, готовом принять ее. Поэтому родители Кики спланировали свой отдых так, чтобы провести с любимой дочерью как можно больше времени. Не могло быть и речи о том, чтобы разочаровать отца и позволить Кики остаться в «Ла Марэ», о чем упрашивали Анабель и Дэзи.

— Дэзи, обещаю тебе, что на Рождество ты поедешь в Штаты в гости к Кики, — говорила Анабель расстроенным девушкам.

— До Рождества еще целый миллион лет. Почему бы Дэзи тоже не поехать учиться со мной в Санта-Крус? — упорствовала Кики.

— Она должна проучиться в школе леди Олден еще один год до того, как сможет сдавать вступительные экзамены в университет, — терпеливо объясняла Анабель.

— Ах, мать твою! Простите меня, Анабель, но у меня такое состояние, словно у брошенной любовницы или что-то вроде того, — заявила Кики.

— Тебе не следует выражаться подобным образом, — рассмеялась Анабель, которой все больше нравилось это невозможное создание, взбалмошная дочка ее старинной подруги Элеоноры, бывшей до своего великолепного «автомобильного» брака весьма консервативной и благонравной американской барышней.

Тем вечером, стоило Рэму поскрестись в дверь ее комнаты, Дэзи немедленно открыла ему. После отъезда Кики она поняла, что приняла наконец то решение относительно своей будущей жизни, на которое не отваживалась раньше. И теперь, подобно истомленному жаждой путнику, бросающемуся к воде, чтобы напиться, ей не терпелось поскорее вернуться назад, к прежней девичьей жизни, снопа стать такой же чистой и непорочной, какой она была когда-то в День взятия Бастилии. Она ощущала спокойствие, уверенность в себе и была преисполнена решимости покончить со всем этим. Ее застенчивость исчезла без следа. Она вполне способна обойтись без Рэма. Его покровительство и опека будут для нее слишком тяжелой ношей. Лучше уж рассчитывать только на себя. Впервые со дня смерти отца Дэзи полностью сосредоточилась и мыслила с абсолютной ясностью.

Рэм вошел и запер за собой дверь. Он поспешил заключить Дэзи в объятия, но она резко отпрянула И, подойдя к окну, уселась на подоконник. Она все еще оставалась в желтом платье, которое не успела сменить после ужина, а все лампы в ее комнате были зажжены.

— Сядь, Рэм, мне надо поговорить с тобой.

— С этим можно обождать.

— Нет, ни секунды, Рэм. С тем, чем мы занимались прежде, покончено. Я твоя сестра, а ты мой брат. Я не желаю больше этим заниматься, потому что это нехорошо и мне это не нравится.

— Это работа этой суки Кики! Ты все ей рассказала, да?! — с бешенством выкрикнул Рэм.

— Ни единого слова. Никто ничего не знает и не узнает никогда, я тебе обещаю. Но с этим покончено.